Отключили. Дуру. Срочно.

– Там как-то проще, атмосфера более простая, дружелюбная ко всем – даже в Праге. Маленькие кафешки, маленькие дома, уютный Пражский Град.

– А где ты была в Чехии?

– Ну, только в Праге и рядом с ней, – надеюсь не покраснеть.

– Здорово. Рекомендую еще Южную Моравию. Там еще радушнее и спокойнее, да и Австрия рядом, если наскучит, – Игорь поднимает бокал в мою сторону.

– А у нас слишком напыщенно, излишне серьезно, по-имперски, – не произнося тоста, чокаюсь с ним, киваю и символически мочу губы шампанским.

– У нас страна помпезная. Тут все поголовно богаты.

– Правда?

– Конечно. Вот в Москве, например, все богачи, только многие этого не понимают. В квартирах за пять-шесть миллионов сидят с баклагой «жигуля» и жалуются на жизнь, буржуев и Путина.

– С таким раскладом, у нас и в Питере одни миллионеры.

– Конечно, – пожимает плечами Игорь. – Вот только «жигуль» все тот же. Что, впрочем, тоже не такая уж и беда. У меня представитель одной из фирм в Китае сидит – русский мужик, так он как приезжает в Россию, после перелета не просто спит, а урабатывается пятью-шестью сортами пива подряд, чтоб отпиться от китайского.

– А что там с ним не так? – делаю большие глаза, забыв о приличиях.

– Оно у них все, как вода. Вообще ни вкуса, ни цвета, ни алкоголя. А еще надо работать по двадцать часов в сутки. Нашим бы нытикам такие условия – того и гляди, одолела бы тоска по былой роскоши.

– А в Праге пиво божественное, – мурлычу, задумчиво поглаживая бокал и ощущая странную теплоту внутри – будто меня начинает переполнять какая-то странная нежность, какое-то чувство абсолютного комфорта, от которого может захотеться плакать – горячими, счастливыми слезами.

Но ведь я наедине с абсолютно чужим человеком.

– Да, но мне больше нравится немецкое. Особенно их вайсбиры, – улыбается Игорь.

Я задумчиво отвожу в сторону прядь волос, поднимаю взгляд на Игоря и смотрю на него, как кролик на удава, не в силах оторваться. Я потерялась здесь, на этом балконе, в этом ресторане, в этом городе и мире, и мне начинает казаться, что только в глазах Игоря есть шанс найтись, вернуться к себе. Но, только начав погружаться в эту мысль и дав ей усилить то теплое чувство внутри, я сразу же одергиваю себя, потому что на смену нежности приходит страх. Я закрываю глаза и почему-то думаю о том, что комфортнее всего мне было бы снова с Леной, со слухами и пересудами, с глупой болтовней за кофе и пьяными шуточками, но сейчас я отрезана от того берега, и двух монеток перевозчику точно не хватит, а у меня и того нет. Я слишком быстро увожу взгляд на террасу, чтобы немного отдышаться, попытаться взять себя в руки, но уже слишком поздно, и еще я забыла кое о чем, и я резко одергиваюсь, поправляя прядь волос на лбу, прикрывающую ту мелочь, которую я скрываю уже так давно, что решила, будто она исчезла.