Марта взяла его лицо в ладони.

— Ты поступил правильно. Как всегда. А еще ты заботился о Стар. Она тебя отталкивала — не отрицай, я в курсе, — а ты все равно пытался ее вытащить. На такое не каждый способен; далеко не каждый.

— Всегда терпишь ради тех, кто и вправду тебе дорог.

— Насколько легче жилось бы в этом мире, будь в нем побольше таких, как ты…

Искренне сказала — впору было поверить. Но взгляд скользнул поверх плеча Марты и уперся в фотографию Винсента. Нет у них сейчас времени на подобные разговоры.

И вдруг, спонтанно, без раздумий, Уок поцеловал Марту.

Начал извиняться, но ее губы приникли к его губам жадно и неистово, словно ожидание длилось тридцать лет — и вот закончилось. Вдавленный ее натиском в спинку стула, затем поднятый ею на ноги, Уок был взят за руку и увлечен наверх, в спальню. Он пытался урезонить Марту, убедить, что она в очередной раз совершает ошибку, что он, Уок, ей в подметки не годится. Но ее поцелуи имели удивительное свойство — возвращали обратно в пятнадцать.

* * *

Информация поступила поздно вечером. Так крепко и сладко Уоку не спалось уже много месяцев, но затрещал мобильник, заставив его сесть в постели. Рядом встрепенулась Марта.

Уок молча выслушал сообщение, нажал «отбой» и снова лег.

— Что-то важное?

— Да. Заключение патологоанатома о Милтоне. Он утонул. Никаких следов насилия. Просто несчастный случай.

Марта вскочила с постели, даром что до рассвета было еще далеко.

— Это оно, Уок. Дождались.

— Что — оно?

— Обстоятельство, которое изменит весь ход игры.

* * *

Той ночью Робин проснулся с плачем. Постель была мокрехонька, а кошмарный сон — столь цепок, что в первые несколько секунд Робин только жался к Дачесс, не в силах произнести ни слова.

— Я слышал маму. Я был в спальне, под замком, а мама кричала и звала на помощь. Я хочу к Питеру и Люси. И к маме. И к дедушке. Домой хочу, и чтобы так вышло, будто это все мне приснилось.

Дачесс утешала его поцелуями в темечко.