Мистер Прайс тоже разок сверкнул глазами, и Дачесс показала ему средний палец.

Шелли шагнула к ней, обняла. Дачесс замерла, не ответила объятием.

Потом взрослые долго совещались в директорском кабинете. Золоченая табличка на двери была с виду такая тяжелая, что Дачесс казалось, она и звуки не пропускает. Сквозь невнятный гул прорывался только один голос — высокий, резкий. Миссис Прайс выстреливала фразами вроде «вон из моего дома», «никаких «еще на одну ночь» и «безопасность моих детей — это главное».

В кабинет вызвали Дачесс. Она чуть не столкнулась с выходившими Прайсами. Оба отвернулись, словно Дачесс и не жила с ними под одной крышей.

Шелли спросила, правда ли это — насчет мистера Прайса. Дачесс ответила честно: нет, это неправда, она обвинила мистера Прайса в домогательствах, чтобы Мэри-Лу заткнулась. Шелли защищала Дачесс, до последнего не сдавалась, хоть и понимала, что все бесполезно.

Директор бушевал. Бросался ничем не подкрепленными утверждениями: у них в школе, мол, жестокости места не было, нет и не будет, и такие, как Дачесс, им тут не нужны.

Для баланса Дачесс и ему показала средний палец.

— Ты в порядке? — спросила Шелли, когда они вышли во двор.

— Жива — и ладно.

Дачесс не хотела оставлять Робина в школе одного.

За весь путь до дома Прайсов она больше ни слова Шелли не сказала.

Миссис Прайс, вся на нервах, ждала в кухне. Мистер Прайс повез Мэри-Лу в больницу — пусть там проверят, нет ли других телесных повреждений, и остановят кровотечение. Со стороны миссис Прайс последовали угрозы — как юридически обоснованные, так и ни с чем не сообразные. Затем Дачесс было велено собирать пожитки. Она справилась быстро — чемодан с первого дня лежал нераспакованный.

Миссис Прайс, то и дело прикладывая к глазам платочек, с крыльца следила, как уходит Дачесс, не удостоившая ее более ни единым словом.

Шелли повезла Дачесс к себе на работу. Ехали в полном молчании. В кабинете Шелли взялась звонить, а Дачесс, устроившись на старом деревянном стуле и глядя на часы, просто ждала.

В три пополудни Шелли куда-то уехала, перепоручив Дачесс двум пожилым сослуживицам, которые каждые десять минут взглядывали на нее и улыбались.

Шелли привезла зареванного Робина.

К пяти вечера место для них было найдено. Сил на эмоции у Шелли не осталось. Ее ждала еще сотня папок с личными делами детей, битых жизнью не менее жестоко, чем Дачесс и Робин.

— Поживете пока в групповом доме, — тусклым голосом сказала Шелли.

36

36