Он продолжал помешивать зажарку, а Кира не двигалась.

– Будешь молчать? – спросила она.

– Могу накричать.

– Накричи, – сказала она, и Аспен обернулся. Кира стояла без рубашки, в одной майке и в черных джинсах с дыркой на колене. Она обняла себя одной рукой и принялась нервно щелкать пальцами другой.

– Ты поэтому мучила Айрленд? Потому что твой отец мучил тебя?

Она опустила руки, нервно выдыхая.

– Да! – В ее взгляде проскользнул вызов. – Я хотела, чтобы ей было хуже, чем мне!

От страстного желания сказать что-нибудь резкое или вообще выгнать Киру (опять), его освободила трель дверного звонка. Аспен шумно вздохнул, больно прикусив губу изнутри, чтобы не ругнуться в голос, и затопал в прихожую. В этот раз он был более предусмотрителен и, прежде чем открыть дверь, глянул в глазок. И, черт возьми, правильно сделал – за дверью стояла Патриция.

Разве этот день может быть хуже? Ответ: да. В прошлый раз она пришла со своими безумными предложениями, встретила здесь Айрленд и решила, что та беременна. Страшно подумать, что Патриция скажет, увидев здесь Киру.

– Аспен! Открывай немедленно! Это твоя мама!

«Уже весь этаж знает об этом, спасибо».

Кира в шоке уставилась на Аспена, взглядом требуя объяснений, но тот лишь сжал ее плечо и повел по коридору в спальню, давая четкие указания:

– Сиди здесь. Не выходи.

– Я никогда не видела твою маму! – зашипела она протестующим тоном, и Аспен мрачно отрезал:

– И не увидишь.

Втолкнув ее в комнату, он закрыл дверь.

– АСПЕН! ОТКРОЙ ДВЕРЬ!

С тяжелым сердцем он вернулся в прихожую и впустил Патрицию внутрь. Первым делом она сунула ему в руку зонт, с которого стекала дождевая вода, затем, прижав к груди пакет с едой, направилась на кухню, кудахча:

– Ты спал? – Аспен оставил зонтик в прихожей и пошел следом за матерью. – У тебя дурная стрижка, нужно сходить к парикмахеру. О! – Она осторожно поставила пакет на стол и с изумлением обернулась: – Ты умеешь готовить?