– Ничего не изменится, – пообещал он хриплым голосом, глядя на Альму уверенным взглядом. Он показал ей конверт. – Не имеет значения, что там, я не изменю своего мнения.

Внезапно случилось что-то совсем странное, и Дориан даже зажмурился от удивления. Его щека вспыхнула огнем от резкого удара. Альма не била, как девчонка, она ударила так, чтобы причинить боль, и у нее это получилось. Дориан почувствовал что-то странное, что-то мерзкое, свернувшееся в груди колючим клубком.

– Ты меня ударила?

– Отдай! – брызжа слюной, заорала она, выхватывая из рук Дориана проклятый конверт. Он даже не собирался сопротивляться. Несколько секунд смотрел в ее красное от гнева лицо и блестящие глаза, на тонкое тело, купающееся в лунном свете, затем молча обошел стол, взял со стула свои штаны, надел их, натянул рубашку и застегнул пуговицы.

– Что ты делаешь? – дрожащим голосом спросила Альма, приблизившись. Дориан слышал ее шумное дыхание, смешанное с горячими слезами, отчетливо слышал, как по полу скользит покрывало, задевая книги и одежду. – Дориан, что ты делаешь?

– Я ухожу.

– Нет.

– Мне нужно подумать, – солгал он. На самом деле он хотел уйти и не возвращаться. В его груди был пожар, казалось, разом вспыхнули все внутренности, огонь достиг головы и теперь выжигал из мозга воспоминания. А вместо них появились какие-то безумные мысли, которых никогда не было.

– Дориан, не уходи! Ну пожалуйста! Прошу тебя, Дориан! – Альма схватила его за запястье, впрочем, не сильно, словно позволяя уйти. И он ушел; он вышел в коридор, а затем из квартиры, застигнутый врасплох чужими мыслями, чужими воспоминаниями, ведь Дориан никогда не говорил Альме, что любит ее…

Ночь была глухой, как пульсирующая боль от ударов, нанесенных Кирой Джеймис-Ллойд в спортивном зале. Прежде чем выбраться из машины на парковке у Тайной квартиры, я огляделась. Темнота, с трудом разбавленная светом уличных фонарей, была пугающе густой. В ее недрах мог прятаться Неизвестный или Криттонский Потрошитель.

С колотящимся сердцем я выскользнула из машины и бегом преодолела расстояние до подъезда. Прежде чем войти в дом, я еще раз оглянулась. Стояла мертвая тишина. Наконец железная дверь дома отрезала меня от внешнего мира, и я на цыпочках поднялась по ступеням, стараясь как можно меньше шуметь. Минуя окно между первым и вторым этажами, я глянула на аллею и поежилась – показалось, кто-то стоит между деревьев, но я знала, что это лишь тень.

Тихо отворив дверь, я привычно напряглась, заметив в коридоре свет, но мгновение спустя расслабилась – значит, Аспен вновь предпочел продавленный диван собственной квартире. Повернув часы на запястье и обнаружив, что время перевалило далеко за полночь, я в нерешительности постояла на пороге.