Может, стоит оставить Аспена в покое, позволить ему отоспаться? Но вдруг это последний день в нашей относительно нормальной жизни? Вдруг завтра случится что-то непоправимое?

Против воли в голове всплыл недавний диалог со Скалларк, и я решительно закрыла дверь и, оставив грязные ботинки на коврике, прошла в общую комнату. Аспен спал. Я накинула на него соскользнувшее на пол одеяло и отогнала от себя навязчивое желание попытаться угадать, что именно он видит.

С тех пор как он сделал себе ключ от квартиры, она стала почти уютной. Здесь появились одеяла и подушки, и даже мини-холодильник. Теперь ясно почему – чтобы этот парень мог оставаться здесь на ночь, подальше от загребущих рук Киры. Он что-то пробормотал во сне, и я напряглась, наклонившись.

– Нет, не буду…

В моей груди что-то неприятно сжалось, и я выпрямилась.

С дурным предчувствием я вернулась в прихожую и оставила на вешалке куртку, затем прошла с ежедневником назад в общую комнату и устроилась за чайным столиком на потрепанной диванной подушке.

Аспен, лежащий на диване слева от меня, тихо посапывал, лицо его было напряженным, в уголках глаз появились лучики-морщинки. Я подумала, что мы оба чувствуем себя в Тайной квартире в безопасности. Здесь нет Киры или Патриции, здесь нет Дориана, Альмы и Скалларк, заглядывающей мне за плечо.

Склонившись над столом, я стала листать ежедневник. Наткнулась на красную надпись и вернулась на пару страниц назад. «День рождения». Трижды подчеркнуто, рядом мелким почерком написано: «Не забыть поставить напоминание на следующий год». «Какая глупость», – подумала я. Запись была сделана сразу же после того, как Ной подготовил мне сюрприз, и на меня нахлынула волна сентиментальности. Сейчас же, сидя в Тайной квартире в окружении фотографий мертвых девушек, зная, что завтра на празднике что-то случится, празднование дня рождения казалось глупостью. Я зачеркнула надпись «не забыть поставить напоминание на следующий год», затем перелистнула страницы и взяла в руки крошечную черно-белую фотографию мамы. Все еще было больно на нее смотреть, но не смотреть было еще больнее. Коснувшись ее лица губами, я спрятала фотографию под обложку и захлопнула ежедневник.

Аспен снова что-то пробормотал, уже громче. Покрывало запуталось у него в ногах, пальцы сжимались в кулаки. Я поднялась, чтобы разбудить его, но еще до того, как я приблизилась, Аспен испуганно распахнул глаза и уставился на меня с совершенно безумным видом. Его взгляд скользнул по мне несколько раз, изучив с головы до ног, затем Аспен с облегчением вздохнул, откинулся на подушку и накрыл лицо ладонями.