На этом заканчивался рассказ. Маринка целовала его в губы («Да ты – талант!»), мама безразлично хмыкала, глава жюри поднимался на сцену с призом.

«Где сейчас Маринка, где тот бородатый писатель, где моя мать?»

«Выбор…» – прошептал Корней. Слово отдавало кровью – благородной, но кровью.

За окнами темнело.

Работник издательства выполнял обязанности некоего карающего существа, выбирая между собственной жизнью и жизнью всех остальных.

Глядя в потолок, он принял решение.

6.5

Переднее колесо выписывало восьмерки, норовя сбросить наездника в кювет. Филип крутил педали, привстав, вцепившись в прорезиненный руль. Ветер обдувал волосы. Зеркало усеяли мушиные точки и сколы, потемневшая амальгама обманывала зрение, населяя пройденный путь шустрыми тенями. Мерещилось, что над разделительной линией скользит в вихре огненных кудрей мертвячка, отдаленно похожая на Яну.

Ветер таскал деревья за гривы, приносил морось. Облака эмигрировали в Польшу. Солнце клонилось к горизонту, золотя пасторальный пейзаж.

Филип ехал на северо-запад. Искал автомобиль.

Мысль, что в его отсутствие дачу навестят ракшасы, сверлила мозг. Оксана и Камила спали беспробудным сном, две куколки в коконах залатанных одеял.

Бог весть, что им снилось.

«В одиннадцать, – сказала тварь, – Солнечный Король придет к маятнику».

Молодой Филип потешался над королями и называл себя анархистом.

…Закат насыщал красным окна фермерских домов. Они выглядели покинутыми. Филип притормозил у ворот, открытых створками наружу. Что там сверкнуло за забором?

Велосипед утонул в сорняке.

Филип снял с плеча автомат. Пришлось переломить себя, нарушить давнюю клятву. Взять в руки оружие.

«Я никого не убью», – твердил Филип, протискиваясь между створками.

Наметанный глаз не подвел его: у гаража стоял черный «Додж». Дверцы открыты настежь. Поразительное везение.