Задние конечности чудовища упирались в подставки из коленопреклоненных женщин.

От гнева пламя, охватившее Корнея, заискрилось.

Туловище Песочного человека напоминало туловище гориллы. Длинные передние конечности и короткие задние, выпяченная массивная грудь. На этом сходство заканчивалось. Плоть была гладкой и осклизлой, как шляпка гриба. Покатые плечи венчала громадная голова, отдаленно похожая на кабанью. Близко посаженные глазки сияли лунами. Кривые бивни торчали вверх, но вместо пятачка Песочный человек имел клюв, и этим загнутым двухметровым клювом он терзал удерживаемую в пальцах жертву. Расковыряв грудную клетку, выщипывал мясо. Серебристый луч бил из раны умирающего лунатика в небо.

Потрясенный Корней догадался, что так, вынимая из своих рабов свет, тварь кормит детенышей. Он подумал о старой тибетской традиции – небесном погребении, когда мертвецов измельчают, смешивают с ячменной мукой и отдают на съедение гималайским белоголовым грифам – визжащей своре «небесных танцоров».

Чудовищный вепрь издал трубный глас – довольство, переходящее в угрозу.

Он наконец заметил распавшиеся ряды воинства и светящегося золотым ореолом Корнея.

Одним движением Песочный человек разодрал пополам мужчину и разбросал кровоточащие куски. Кольца кишок повисли на омерзительном кресле.

Белая туша сидела под остановившимся метрономом, под пухлой и гадкой Луной – клещом, присосавшимся к небу. Кровь заливала площадку, струилась по ступенькам. Трон скрипел зубами.

Кто-то (второй бог-шахматист?) подсказывал Корнею: эта гротескная морда кабана – не истинное обличье Лунного Дитяти. Таким – для устрашения – он предстает перед паствой.

Глаза-луны вгрызлись в голову.

Корней пошел мимо падающих ракшасов. Столб золотого огня взметался над ним выше и выше. Химера заклекотала. Корней ощутил волны, источаемые чудовищем.

Страх.

Оно боялось той силы, что бурлила в маленьком человечке.

Сила требовала выпустить себя наружу.

Теперь ракшасы смотрели на Корнея, приближающегося к лестнице.

Расстояние между ним и монстром неумолимо сокращалось. А Песочный человек словно скукоживался, уменьшался. Изогнутый клюв щелкал исполинскими ножницами. Передние лапы громыхали кулаками по плитке.

Корней шагнул на лестницу.

Адская боль пронзила его правую руку от плечевого сустава до кончиков пальцев. Свет замельтешил и медленно погас, втянувшись в кожу. Кровь хлестала из рваной дыры чуть выше локтя. Корней потрогал обожженные края раны. Обернулся – равнину словно завесили красной пленкой.

Совсем рядом, у подножия лестницы, вспыхнуло. Волосы обдало сквозняком. Пуля чиркнула в миллиметре от черепа, срезав часть уха и опалив скальп. Корней вскрикнул, зажимая ладонью разорванный хрящ.