– Я…

– В чем дело?

– Я думал, выход здесь.

– Здесь выхода нет, Оливер. – Элай мрачно рассмеялся. – Этот тоннель обрушился после того, как я по нему прошел, и… в общем, мы должны вернуться назад. Туда, откуда ты пришел. У нас все получится, уверен…

– Я упал, провалился сюда.

Пауза.

– Ты… провалился?

– Я провалился сквозь… ну, шлам.

– Такое невозможно. Это просто легенды – я исследователь и никогда не слышал, чтобы такое случалось здесь, в Пенсильвании. Вот в Индиане – да, там бывает, но здесь такого просто не может быть, Оливер.

«Такого просто не может быть».

Мальчик снова расплакался, просто потому, что это было уже чересчур. Незнакомец оставался рядом, молча. Наконец он протянул руку – мальчик вздрогнул, вскрикнул и отшатнулся.

Слезы пришли и ушли летней грозой, и когда она закончилась, Элай сказал с мрачной решимостью:

– Думаю, Оливер, что у нас получится. Я предлагаю вернуться туда, откуда ты пришел, и мы найдем выход отсюда. Теперь нас двое. Два таких замечательных ума, как наши с тобой, – для них нет ничего невыполнимого. Что ты на это скажешь?

Оливер с трудом сглотнул подступивший к горлу клубок. Он кивнул, но, когда Элай спросил: «Что же ты молчишь?», сообразил, что тот не увидел его жеста. Поэтому ответил тихим голосом (какой отец называл «мышиным писком»):

– Хорошо.

* * *

Вдвоем они побрели во мраке.

Элай говорил без умолку. Оливер узнал о нем следующее:

Элаю тридцать два года. Он не женат, хотя у него вялотекущие отношения с одной женщиной, которая работает медсестрой и является добровольным помощником пожарных. («Она гораздо крепче меня, это я тебе точно скажу», – заявил Элай.) Живет он примерно в часе езды от шахты и вырос на окраине Скрэнтона.

В настоящее время Элай работал в краеведческом музее в городке Джим-Торп в качестве куратора и архивиста, причем он сказал это так, словно был в музее главной фигурой. Он окончил исторический факультет университета, и его работа в музее заключалась в том, чтобы составить историю угледобычи, в первую очередь в этом районе Пенсильвании. Судя по его словам, прежде всего его интересовали несчастные случаи на шахтах – взрывы рудничного газа, обрушения и более мелкие происшествия, когда шахтерам дробило ноги колесами вагонеток, или они лишались пальцев и получали другие увечья от неправильного обращения с инструментом. (Элай рассказал, как один шахтер ударил по стенке забоя киркой, насаженной на трухлявую рукоятку, рукоятка сломалась, кирка отлетела назад и попала шахтеру в лицо. Он остался жив, но потерял глаз и уже через три дня снова спустился в шахту. «Жуть какая, правда?» – закончил Элай, не скрывая прямо-таки омерзительного восторга.)