– Ах ты маленькое дерьмо!..

Оливер обрушил молоток ему на рот, разбивая зубы, словно фаянсовую раковину. Осколки застряли во рту. Десны превратились во фруктовый салат с вишней. Старик забулькал и закашлялся, поперхнувшись этими осколками и кровью, а Оливер забрался на него, как на дерево, колотя и колотя молотком по голове и шее. Молоток поднимался и опускался до тех пор, пока отцовская голова не стала мягкой, потеряв форму, превратившись в спущенный мяч, в гнилушку, а Оливер колотил снова и снова, пока не перестал видеть сквозь кровь и волосы, залепившие ему взор, пока старик не упал, пока он не упал вместе с ним.

Поднявшись на ноги, Оливер застыл над поверженным телом. С молотка капала кровь.

Стены потекли. Это была не кровь, хотя сперва Оливер подумал именно так. Просто вода. Влага, просачиваясь сквозь деревянные стены, стекала на половицы, делая их темными, словно камень. А затем они действительно превратились в камень, и холодный сырой мрак старой угольной шахты заполнил комнату так, что это уже перестала быть комната.

Воспоминания нахлынули на Оливера – как он убежал из дома на заброшенную шахту Рэмбл-Рокс, как провалился в шлам и в конце концов оказался здесь. В этой шахте. Если это действительно шахта.

Последним, что оставалось от дома, был телевизор, и черная сверкающая тень соскользнула с экрана подобно змее, вползающей в открытое окно. Затем и телевизор исчез. А демон остался. Высокий, выше чем когда-либо, сгорбленный, упирающийся жидкими плечами в свод шахты.

– Ты готов, – произнес демон, низким сырым голосом. Он протянул длинную дряблую руку, заканчивающуюся пятью когтями, с которых капала блестящая жидкость, в темноте белая, похожая на свернувшееся молоко. Движение руки было стремительным. Демон полоснул мальчишку по глазу…

Отшатнувшись назад, Оливер ощутил, как у него опухает лицо. Схватившись за то место, где был глаз, он почувствовал, как смещаются и расходятся кости. Расступаясь и соединяясь заново. Затем Оливер ощутил, как в рану проскользнуло что-то, точно угорь, заползающий в ботинок. И увидел выстроившихся в круг мальчиков, внешне похожих на него, но чем-то отличающихся друг от друга. А в середине круга стол – нет, алтарь, – от которого медленно расходились расширяющиеся трещины и одна за другой добирались до каждого мальчика, увлекая его вниз, в бушующее море хаоса. Оливер увидел свою дорогу.

А когда открыл глаза…

Видеть теперь он мог только одним. Другим Оливер видел множество переливающихся красок. Видел бесконечное множество возможных вариантов. Видел кровь и огонь. Видел сотню дверей и тысячу дорог, ведущих к каждой из них. Видел двери в сердца людей – мягкие, слабые, с дырой, прожженной грехами.