– Эван плохо сделал, что забрал твою вещь, – изрекает Даллас. – Но ты тоже не права, потому что не давала ее ему. Все нужно делить поровну. Никто не может иметь то или это только для себя. Ты согласна, Бейкер?
Вивасия слышит, как малышка послушно шепчет:
– Да.
– И тогда на седьмой день мы обойдем вокруг этого города семь раз, стены города рухнут, и все будут свободны.
Вивасии это смутно знакомо. Что-то такое часто вещал Чарльз, после того как его не приняли в местное сообщество. И Вивасия понимает, что Даллас говорит о стенах Иерихона из Книги Иисуса Навина. Дальше ее знания не простираются. Она не может сказать, из какой это главы, но на сто процентов уверена, что Даллас не мог услышать эту историю в Волчьей Яме.
Все, кто регулярно посещал церковь, перевелись уже много лет назад.
Теперь тут все грешники, и никого это ни капли не волнует.
Работает мышечная память. Вот об этом Вивасии многое известно. Например, что при виде красного бумажника у нее встает ком в горле.
Воспоминания не стираются, так же как слова, как все те уроки, которые пытался преподать ей Чарльз.
Даллас тоже их помнит.
Он хранит наследие своего отца.
Усвоенное поведение или ДНК?
Несмотря на теплый не по сезону день, Вивасия леденеет.
Ей хочется пройти обратным путем через дом и вернуться на праздник, где она сможет сидеть с другими женщинами и потихоньку пить холодное игристое белое вино, слушать радостные крики резвящихся детей вместо религиозных поучений безумца.
Или ей лучше опереться на свою относительно недавно обретенную силу и пресечь это в зародыше?
Вивасия расправляет плечи, шире отодвигает панель и пролезает в образовавшуюся дыру.
– Ви! – Даллас, несколько секунд назад напоминавший евангелиста, мигом превращается в восьмилетнего мальчика, каким и является.
Он бежит к ней, Вивасия обнимает его и чувствует, как между ними ударом молнии проскакивает любовь, несомненная, физически ощутимая.
– Дети, вы не должны выходить за ограду и оба это знаете.
Бейкер встает на ноги и шлепает мимо Вивасии в сад. Следом за нею Вивасия загоняет Далласа.