— Нет… То есть да, днем. Но после этого мы оба приняли душ.

— Где её одежда? Ты сказал, что забрал всю её одежду.

— Да. Забрал. Не хотел ничего оставлять — волосы или волокна. К тому же я подумал, что это будет больше смахивать на изнасилование, если её найдут голой. Одежда в коробке у меня в багажнике.

— Её телефон?

— Выключен. Тоже в багажнике, вместе с ноутбуком.

— Хорошо, Пол. Хорошо. Ты ведь знаешь, что делать дальше, да?

— Приблизительно.

— Теперь уже никаких приблизительно. Запомни, сын, что я тебе скажу.

Пол стоял не шевелясь, сосредоточенно внимая всему, что наказывал отец.

— Никогда, никогда никому не говори об этом. Ни слова. Ни матери, ни другу, ни новой подружке, которая у тебя позже появится. Ни через пять лет. Ни через тридцать. Это ясно? Никогда. Можешь пообещать это?

— Да. Обещаю.

— Ты должен пообещать ещё кое-что.

— Всё что угодно.

— Что бы ни случилось, что бы ты ни увидел вокруг себя или рядом, просто знай: мы тебя любим. Ты всегда, с самой первой минуты, как мы увидели тебя, был нашим сыном.

Алан обнял Пола, на этот раз стиснул в объятиях, словно боялся его отпустить.

— Это я виноват, — наконец произнёс он. — Она обращалась ко мне, Пол. Сказала, что работает над разоблачительной статьёй, а я… я не мог допустить, чтобы эти факты получили огласку.

Пол был в панике, не помнил себя от волнения.

— Папа, она сказала… она говорила чудовищные вещи. Это всё правда?

— Я не стану это обсуждать, — заявил Алан. — С ней не смог и теперь понимаю, что и тебе не могу рассказать то, что мне известно. Думал, расскажу как-нибудь потом. А теперь вот всё это. Теперь мир раззявил пасть, чтобы заглотить всех нас. Меня. Твою маму. Тебя.

Пол отстранился от отца и посмотрел на него. Глаза у парня были красные.