Голос ее звучал хрипло. Она смотрела Джонни в глаза.

– Почему Бергстрём лежит на полу?

– Устал, – ответил я.

Джонни шагнул ко мне, наморщил лоб и задумался.

– А я тебя узнал, – сообщил он спустя некоторое время.

– Кто не знает обезьяну? – отозвался я.

– Ты раггар? – спросила Лизен.

– Можно сказать и так.

Лизен повернулась ко мне:

– Тогда это он устроил поджог в доме престарелых и…

– Что тебе известно об этом? – перебил ее Джонни.

Теперь он шагнул к Лизен. Дуло ружья маячило в пятидесяти сантиметрах от ее живота.

– Больше, чем ты думаешь, – огрызнулась Лизен. – Бергстрём кое-что успел рассказать, прежде чем свалился с ног от усталости.

– Ты намерен всех нас перестрелять? – обратился я к Бенгтссону.

Он переложил ружье в правую руку и пригладил левой подбородок.

Джонни думал, и, похоже, это давалось ему нелегко.

– Я хочу знать, что здесь произошло, – заявил он.

– Всем нам здесь известно, что ты сжег старика Йоте Сандстедта в Хёкёпинге, пытался подпалить мой дом в Солльвикене и порезал мне шины. Ты, конечно, можешь нас перестрелять, но в этом случае Бергстрёма тоже спишут на тебя и доказать что-либо будет сложновато.

Джонни Бенгтссон снова наморщил лоб:

– Но что вы сделали с Бергстрёмом, он мертв?