— Отличишь.
— Да не отличишь, я тебе говорю!
— Да что ж такое, зеркала-то всё равно бликуют.
— Ну, подвинь.
— Да двигал уже! Солнце смещается и свет иначе падает.
— Ну так еще раз подвинь. Вот так.
Теперь левая голова ткнулась мордой в конструкцию из зеркал, слегка разворачивая её. Луч света ударил в шар, несколько раз преломился об трещину и тремя вспышками ударил в глаза трём головам Горыныча.
— Ай! — вскричали те хором и Горыныч исчез.
СНОВА НЕ ТАМ, ГДЕ ТОЛЬКО ЧТО
Гигантский орел сделал два шага по каменной площадке и остановился, осматриваясь. Бессмертный, затаив дыхание, повторял одними губами, как мантру единственную фразу.
— Только не влево. Только не влево, только-не-в-лево, тольконевлево…
Птица мысленных увещеваний не послушалась. Орел повернул голову именно влево и увидел замершего за валуном Кащея. Развернулся в его сторону, намереваясь клюнуть. Зажатый в угол Бессмертный испуганно озирался, понимая, что бежать некуда. Да и поздно уже.
Птица уже занесла клюв над Кащеем, но в этот самый момент воздух разорвал отчаянный вопль трех глоток Горыныча. А в следующее мгновение орла сплющило телом трёхголовой рептилии, рухнувшей на птицу из ниоткуда. Во все стороны полетели громадные перья.
— Во имя справедливейшего из царей, защитника обиженных, безраздельного владетеля земель тридевятого царства, мудрейшего Златофила Первого, — пробормотал Кащей и добавил: — Пацан сказал — пацан сделал. Надеюсь, царь-батюшка, ты там икаешь.
— Ну, прям, цыплёнок табака, — прокомментировала одна из голов, сходя с раздавленной птицы.
— Ага, — согласилась вторая, — только надо было сначала общипать.
А третья удовлетворенно заметила:
— В шарике хрустальном такой громадной казалась. Но я все-таки побольше этой курицы буду.
— Эй, уважаемые, — позвал Прометей, — вы, ежели меня спасать пришли, то спасайте, что ли?