При этих словах глаза Леимлине сами собой закрылись.

Двести грузовиков! А если надо, то и больше! Какой дьявол помог им осуществить такое? Умно ведут дела, не откажешь им в этом, удивлялась Леимлине. Является эдакий товарищ Палинкаш, бывший грузчик, бросает на перевозку двести грузовиков, угрожает… Ничего не скажешь, умело действуют! Как это говорил Болдижар Леимли? Каждые пять дней — новый завод. Каждые пять дней! Ужасно! А ты стоишь беспомощно посреди этого мира, где все растет, все развивается, и должен смотреть на все это и молча терпеть…

Такие и еще более кошмарные мысли роились в голове у Леимлине. Она была далеко не кроткая женщина — если бы ей сказали: посмотри, вот перед тобой тысяча горл, десять тысяч горл, можешь их все перегрызть, — перегрызла бы! Она и вообще-то никогда не отличалась кротостью, а если взбесить ее, то ли еще будет!.. Товарищ Палинкаш… Как это сказал он ей тогда, в распределительном пункте? «Но если вы сказали неправду, если ввели меня в заблуждение, то…» Вот оно и пришло это «то». Но… спокойствие. Не так страшен черт, как его малюют! Не рой другому яму, сам в нее попадешь! С целым войском приходящих ей на ум пословиц Леимлине готова была вступить в бой со всем миром. Супругу доктора Болдижара Гюнтер-Леимли, да еще из бюккской и тётёшской линии этой знаменитой семьи, урожденную Илонку Шробахер не так просто запугать двумястами грузовиков, даже грузчик угля не сможет запугать ее, какие бы там у него ни были огромные кулаки! Нет, Леимлине была далеко не кроткой женщиной!

Больше всего прельщала ее мысль (когда она бывала очень раздражена, то развивала эту идею дома за ужином) полить керосином все свои бывшие владения и поджечь их: пусть горит всё — поля и леса, дома и целые хутора; пусть гибнет скот и люди, никого не пощадит она: ни детей, ни беременных женщин… (ведь они-то и рожают товарищей Палинкашей!)

В таких случаях Болдижар Леимли не возражал своей супруге, лишь просил ее говорить потише, а сам тайком выглядывал в окно, не подслушивает ли кто их вечерней супружеской молитвы?

Только к вечеру немного успокоилась Леимлине, когда Бенедек Боронка доложил ей, что хотя люди и не толпились вокруг частных возчиков, но два клиента у него все же нашлись, и он отвез им топливо, правда не по восемнадцати форинтов за центнер, а всего лишь по двенадцати.

— Во что бы то ни стало хотят разорить всех в этом проклятом мире, говорю я вам! Во что бы то ни стало хотят разорить!.. — жаловалась Леимлине.

— Смотря кого, — тянул опять свое Боронка. — Вот этого самого товарища Палинкаша, например, вовсе не разорили…