Без лишних церемоний он взял кубок, присел за стол императора и короля, налил себе вина, и тогда уж начались объяснения.

Гийом и Рике рассказали, что с ними случилось за то время, когда они бесцельно слонялись по городу, умирая от голода и жажды, до момента счастливой встречи с тем буржуа, которым оказался прево Парижа.

– А удачу нам принес повешенный, – добавил Рике.

– Точно, клянусь Господом, повешенный с Гревской площади. Он еще скалился, как горбун, правда, Гийом? А это есть предвестие веселья и хорошей пирушки.

Ланселот не сказал ничего о своих собственных приключениях, поведав лишь, что после стычки в Пре-о-Клер он скрывался в воровском квартале.

– Ну и что вы намерены делать с этим пергаментом? – спросил Бигорн, когда наши герои ввели его в курс своей одиссеи.

Двое приятелей растерянно переглянулись и побледнели: теперь этот документ, обнаружь кто его при них, был уже не чеком для казначейства, а боной на пытки в правильной и надлежащей форме, а после того, как деревянными молотками им переломали бы кости и щипцами повырывали ногти, их, вероятно, ждала бы виселица.

– Сожжем его! – воскликнули они в один голос.

– Я о нем позабочусь! – сказал Бигорн.

И, подобрав пергамент, Ланселот сложил его вдвое и опустил в карман.

Затем он направился к лестнице; вскоре в этом зале воцарилась тишина; утомленные обильным, приправленным немалым количеством спиртного, ужином, Гийом и Рике уснули прямо за столом, и теперь их кубки содрогались и позвякивали уже не от смеха, но от громкого храпа.

* * *

На следующее утро, как мы уже говорили, Буридан, Филипп и Готье д’Онэ проснулись в сомнительного вида таверне, куда их привел Бигорн. Эта таверна была той самой, которую содержал Кривоногий Ноэль, и в которой те, у кого возникали неприятности с законом, всегда находили – за честную плату – гостеприимство если не роскошное, то, по крайней мере, лишенное проблем и хлопот.

– Мессир Буридан, – спросил Бигорн, – у вас есть деньги?

– Деньги? Разве я не говорил тебе вчера, что разорен?

– А у вас, мессиры д’Онэ?

Покопавшись в карманах, Филипп и Готье д’Онэ на двоих сумели наскрести небольшую сумму, которая, видимо, показалась Ланселоту Бигорну достаточной.

– Это все, что у нас осталось, – сказал Филипп. – Считай, мы тоже разорены.

– Хозяину придется довольствоваться тем, что имеется, – проворчал Готье, убежденный, что речь идет о плате за ночлег.

– Он довольствуется, – промолвил Бигорн, направившись к двери.