– Да мы сами скоро с голоду сдохнем, – заметил Рике. – А ты ведь император. А я – король! Стало быть, и королева вполне может умереть с голоду. Логика – прежде всего!

И, рассматривая так то один вопрос, то другой, то третий, пытаясь, как было модно в то время, обмануть голод сложными рассуждениями, сворачивая то налево, то направо, приятели не заметили, как наступила ночь.

Сами о том не догадываясь, они вышли к Гревской площади.

Там они остановились у позорного столба, громоздкой конструкции, что высилась неподалеку от стоявшей посреди площади виселицы.

Как раз в этот момент у Ланселота Бигорна, в его камере в Шатле, состоялся с Мабель разговор, результаты которого вы уже знаете.

Гийом Бурраск и Рике Одрио опустились на землю, прислонились спинами к каменной кладке столба и обратили взоры в направлении Сены.

Они чувствовали себя уставшими – от долгой ходьбы, голода, подступавшего сна, тщетных поисков крова… и, однако же, заснуть вот так вот просто им никак не хотелось.

Меланхолично они подняли глаза на повешенного, который безвольно болтался на конце веревки под большой перекладиной виселицы. Луна с насмешливым лицом освещала эту картину, которую обрамляли небольшие колоколенки, выступавшие из всех частей темного холма.

– Вот он-то голод уже не испытывает! – промолвил император, указав на повешенного.

– Да и жажда его не мучает! – добавил король.

– Вообще кажется, что ему очень там хорошо. Посмотри, как мягко его раскачивает этот бриз, идущий от Сены. Клянусь рогами мэтра Каплюша, палача этого города, сей повешенный, несомненно, ликует неким тайным ликованием. Похоже, он даже смеется…

– Черт возьми, а ведь так и есть! Он просто хохочет!

– И чувствует себя лучше, чем в своей кровати.

– В конце концов, Гийом, может, это не так уж и неприятно – быть повешенным?

– Гм!..

– А что если и нам попробовать?..

Так они разговаривали, и от голода у них уже кружились головы, когда Гийом Бурраск схватил вдруг руку Рике Одрио и прошептал:

– Тише! Сюда идут!

Действительно, в этот момент на площадь со стороны реки вышли и остановились человек восемь-десять. Один из них отдал другим распоряжения или приказы, после чего вся группа, за исключением того, кто говорил, развернулась и направилась к Шатле тем тяжелым шагом, какой бывает у жандармов патруля.