– А если нас поколотят? – повторил Рике его же вопрос.

Настал черед Гийома пожимать плечами.

– Мы отправимся в Лувр, – продолжал он. – Став хозяевами Парижа, мы сделаемся и хозяевами Лувра, а потому и устроимся в этой королевской крепости. Обратим всех офицеров в поваров, а всех лучников – в поварят…

– А как же ты поступишь с королем Франции?

– Сделаю из него короля пирушек! Такого, который будет все время закатывать славные кутежи, что, согласитесь, ничем не хуже, чем проводить жизнь за сбором налогов! Словом, такой вот он – мой план.

– Мои же намерения, – молвил Бигорн, – гораздо более возвышенны. – В последний год предыдущего правления умер королевский шут, и сейчас это место вакантно. Когда мы победим, я попрошу нашего сира Людовика отдать его мне.

– Как! Ты перейдешь к врагу?

– Очень уж хочется отведать счастливой жизни, – сказал Бигорн. – Шут не может не быть счастливым, раз уж я вижу столько здравомыслящих людей, которые несчастны.

Бигорн явно говорил так неспроста, так как, слушая одним ухом Гийома и Рике, другим он прислушивался к разговору Готье д’Онэ и Буридана.

Эти двое тоже обсуждали то, чем они займутся в том случае, если удастся выйти со Двора чудес живыми. Буридан думал о матери и невесте, к которым он должен был присоединиться в деревушке Монмартр.

– Если нашей счастливой звезде будет угодно, чтобы мы выбрались из этой передряги целыми и невредимыми, – заканчивал он, – я покину Париж, оставаться в котором нам будет уже небезопасно. Заберу с собой Бигорна, который предан мне как брат, и которого, следовательно, я и люблю как брата…

При этом слове – «брат» – Готье вздрогнул, и его широкое сияющее лицо омрачилось.

– А вы, дорогой друг, – продолжал Буридан, – не желаете поехать с нами?

Готье покачал головой.

– Я останусь, – сказал он, – так как прежде всего я должен выяснить, что стало с Филиппом, спасти его, если он еще жив, или отомстить, если его убили… Признаюсь, Буридан, я рассчитывал, что вы мне в этом поможете. Я не говорю уж о Мариньи, которого мы договаривались сокрушить вместе. Я не говорю уж о Валуа…

– О Валуа, – прервал его Буридан, – мне теперь придется забыть…

– Я не говорю уж об этой проклятой Маргарите, по отношению к которой, согласитесь, мы все здесь должны питать некую злобу. Да, Буридан, если бы речь шла только о них, я бы вам сказал: вы абсолютно правы. Силы в той борьбе, которую мы ведем с ними, совершенно неравны, и рано или поздно они нас раздавят, так почему бы нам эту борьбу и не прекратить?.. Но в данном случае, Буридан, речь ведь идет о моем брате!..