Даже в желтоватом и несильном свете уличных фонарей заметно, как побледнел инженер-капитан. От цепкого, навостренного в опасных стычках и щекотливых положениях взгляда корсара не укрылось, как рука Вируэса инстинктивно дернулась было к эфесу сабли, но не завершила это движение. Оба знают — сейчас не время и здесь не место. И уж тем более — не в присутствии же Лолиты Пальмы и ее друзей. Благородный человек, офицер, каков Лоренсо Вируэс, позволить себе такого не может. В сознании этого и собственной неуязвимости Лобо поворачивается к капитану спиной, невозмутимым поклоном прощается с хозяйкой и остальными и, чувствуя, что Лолита с беспокойством провожает его глазами, отходит прочь — к столику, за которым сидит Рикардо Маранья.

— Нынче ночью не собираешься на тот берег? — спрашивает он помощника.

Тот смотрит с вялым любопытством:

— Вроде бы не собирался.

Пепе Лобо мрачно кивает:

— Тогда пойдем промыслим женщин.

Маранья по-прежнему смотрит на него вопросительно. Потом, полуобернувшись, — вслед Лолите и его спутникам, которые удаляются в сторону площади Сан-Антонио. Так он сидит некоторое время задумчиво и неподвижно. Потом церемониальным жестом разливает по стаканам остатки джина.

— Каких именно женщин, капитан?

— Подходящих к этому времени суток.

Бескровные губы помощника кривятся усмешкой особого рода — гнусноватой и скучающе-пресыщенной.

— Что предпочитаешь? На Калете и Ментидере предложат пролог в виде танцев и вина, в Санта-Марии или Мерсед все будет просто и без затей. Как в хлеву.

Пепе Лобо пожимает плечами. Джин, выпитый единым духом, обжигает ему нутро. И настроение неожиданно становится омерзительным, скверней некуда. Хотя, быть может, оно испортилось с той минуты, как он увидел Лоренсо Вируэса.

— Один черт. Лишь бы не ломались и, главное, разговоров не разговаривали.

Маранья медленно допивает свой стакан, вдумчиво оценивая ситуацию. Потом достает и кладет на столешницу серебряную монету.

— Тогда — на улицу Сарна, — предлагает он.

Между тем кто-то в это самое время все же плывет на другой берег бухты. Только держит курс не к Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария — нос баркаса нацелен западней, по направлению к обнаженной отливом песчаной банке в устье реки Сан-Педро, возле Трокадеро. В полнейшем безмолвии слышен лишь плеск воды за бортами. Черный треугольник латинского паруса, надутого свежим вестом, четко выделяется на фоне звездного неба. Давно остались позади стоящие на якоре британские и испанские корабли и расплывчато-черная линия городских стен, на которых там и тут поблескивают разрозненные огоньки.