Рохелио Тисон около часа назад взошел в Пуэрто-Пиохо на палубу этого баркаса, после того как его хозяин — контрабандист, до сих пор еще рискующий промышлять в бухте, — за соответствующую мзду уговорил часовых на причале Сан-Фелипе пялить слипающиеся глаза в другую сторону. И сейчас, под мачтой, до бровей нахлобучив шляпу и подняв воротник, скрестив руки на груди и опустив голову, комиссар ожидает конца этого путешествия. Холод оказался куда более влажным и пронизывающим, нежели ожидалось: зря не поддел под редингот еще чего-нибудь. Впрочем, это единственное, чего он не предусмотрел нынче ночью. Единственное упущение. Ко всем прочим деталям своей затеи он в последние дни отнесся с большим вниманием, рассчитал все до последней мелочи и, не скупясь, сыпал золото, призванное обеспечить ему и предварительную договоренность, и тайную доставку на место, и подобающий прием. Все должно быть надежно и безопасно.

Он томится нетерпением. Слишком долго пребывает здесь, в незнакомой обстановке, в море и темноте, вдали от своего города и привычной обстановки. Он чувствует свою уязвимость. Вот оно, нужное слово. У него нет привычки к морю, особенно когда скользишь по нему во тьме навстречу неведомому. Одолевая желание закурить — огонек сигары, предупредил его шкипер, могут заметить издали, — комиссар прислоняется к мокрой от ночной измороси мачте. Все здесь влажно — и деревянная скамейка, где сидит Тисон, и планшир, вдоль которого уложены весла, и фетр его шляпы, и сукно плаща. Капает даже с бакенбардов и усов, и кажется, будто сырость пронизала в самом деле до костей, достала до нутра. Он мрачно поднимает голову, оглядывается. На корме, возле штурвала, смутно виднеется безмолвный силуэт шкипера, а на носу бесформенным кулем свернулся прикорнувший помощник Для обоих подобные рейсы — дело привычное. Хлеб насущный. Звездный купол у них над головами ограничен берегами бухты и обрывается у почти невидимой сейчас линии горизонта, обозначая ее. Слева по борту комиссар различает где-то очень далеко впереди огни Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария, а справа, меньше чем в миле дистанции, — приплюснутые и продолговатые, более темные, чем все вокруг, очертания полуострова Трокадеро.

Тисон думает о человеке, с которым ему предстоит встреча. Установить его личность оказалось непросто, удалось нескоро и обошлось недешево. Теперь комиссар спрашивает себя, каков же окажется этот человек и удастся ли объяснить ему, чего от него добиваются. И можно ли будет заручиться его помощью в поимке убийцы, вот уж целый год разыгрывающего зловещую партию на шахматной доске города и бухты. И еще с понятным беспокойством прикидывает, благополучно ли завершится его путешествие — доберется ли до цели и вернется ли назад, не вмешается ли в ход дела, нежданно грянув во тьме, какой-нибудь шальной ружейный или пушечный выстрел. Рохелио Тисону до сегодняшней ночи никогда не доводилось ставить на кон свою должность и собственную жизнь. Однако он готов, если нужно будет, сойти в самый ад, лишь бы только найти то, что ищет.