— И больше всего хлопот — из-за того, что я не могу положить ядро, куда хочу. Точнее, не всегда могу.

Полицейский, который уже спрятал портсигар и держит незажженную сигару в пальцах, показывает ею на пометки, обозначающие места разрывов:

— А об этом что скажете?

— Это же видно с первого взгляда. Смотрите. Пять наших гранат попали в ближайшую к нам часть города, легли довольно кучно в нижней, южной его трети… И только эта долетела вот досюда, упала почти на пределе досягаемости.

— Сейчас бывает и подальше.

— Да. — На лицо капитана наплывает сдержанное удовлетворение. — Мало-помалу мы добились этого. И можно не сомневаться, рано или поздно в зоне поражения окажется весь город. Но в ту пору, когда бомба упала вот здесь…

— В тупичке за улицей Паскин, за часовней Дивина-Пастора.

— Именно. Это была настоящая и редкая удача. Прошло немало времени, прежде чем мы сумели достичь такой же дальности.

— Хотите сказать, что в тот день целились не туда?

Уязвленный Дефоссё чуть вскидывается:

— Сеньор, я бью по целям, до которых могу дотянуться. И раньше, а иногда и сейчас еще. Куда могу… Тут вопрос не точности, а дальности.

Испанец, кажется, обескуражен. Зажав в зубах незажженную сигару, он смотрит на план так, словно вдруг перестал узнавать его.

— Стало быть, вы никогда не знаете, куда упадут ваши бомбы?

— Иногда знаю. Иногда — нет. Знал бы наверное, будь у меня все данные по каждому выстрелу и в самый момент его — взрывная сила пороха, температура, влажность воздуха, сила и направление ветра, атмосферное давление… Но этого нет. А и было бы — мы же все равно не в состоянии произвести нужные расчеты.

Он кладет на карту и вторую руку. Шершавую, обветренную, с грязными, обломанными ногтями. Палец блуждает по кружеву улиц, будто прокладывая маршрут.

— А вот убийца — в состоянии. Он достигает точности, которая вам недоступна.

— Не думаю… Не думаю, что достигает намеренно и сознательно. — Дефоссё явно задет тоном собеседника. — Рассчитать это с такой точностью — превыше сил человеческих.

Знаете ли, с тех пор как человечество изобрело пушку, это одна из самых фундаментальных задач артиллерийской науки, добавляет капитан. Еще Галилей ломал голову над тем, как установить ту геометрическую фигуру, которую образует при определенных условиях траектория летящего снаряда. А он, капитан Дефоссё, бьется здесь, в Кадисе, над тем, чтобы установить и учесть факторы, воздействующие на эту самую траекторию. Температуру в канале ствола, сопротивление воздуха, силу трения. И прочая, и прочая… Много там всякого. Потому что ветер — это одно, а воздух в состоянии покоя — совсем иное. А здесь, в Кадисе, ветры создают самый настоящий лабиринт. Уж поверьте мне. Сколько месяцев кряду я обстреливаю город.