Теперь луна стояла точно посередине иссиня-черного прямоугольного неба. Крус Брунер велела погасить все фонари, и двор залил серебристо-голубой свет, в котором все белые детали мозаичного пола и изразцов, а также стулья стали видны ярко как днем.

– Это как когда переступишь какую-то черту, – заговорила герцогиня, и Куарт понял, что это продолжение прерванного разговора. – А оттуда весь мир видится иначе.

– А что там, за чертой?

Престарелая дама взглянула на него с притворным удивлением.

– Хорошенький вопрос в устах священника… Женщины моего поколения всегда думали, что у священников есть ответы на всё. Когда я просила совета у моего прежнего, ныне уже покойного, исповедника относительно выходок моего мужа, он всегда рекомендовал мне смириться, побольше молиться и передоверять свои тревоги Иисусу Христу. Он говорил, что частная жизнь Рафаэля – это одно, а спасение моей души – совсем иное и что одно никак не относится к другому.

Говоря это, она смотрела то на дочь, то на Куарта, и он подумал: интересно, какие советы касательно брака давал дон Приамо Макарене?

– По эту сторону черты, – продолжала Крус Брунер, – испытываешь какое-то спокойное любопытство. Какую-то терпеливую нежность к тем, кто рано или поздно тоже окажется здесь, но еще не знает об этом.

– Как ваша дочь?

Старая женщина подумала пару секунд.

– Как моя дочь, например, – наконец ответила она. – Или как вы сами. Вы же не всегда будете красивым священником, привлекающим взоры прихожанок.

Куарт никак не отреагировал на эти слова. Он по-прежнему чувствовал, что находится в одном шаге от правды, но она никак не давалась ему в руки.

– А какое отношение имеет все это к отцу Ферро?.. Что ему видно с той стороны?

Герцогиня пожала плечами. По-видимому, эта тема начинала ей надоедать.

– Об этом вам следовало бы спросить у него. По-моему, в доне Приамо нет ни нежности, ни терпимости. Но он честный священник, а я верю в священников. Я верю в Апостольскую Римско-католическую Церковь и надеюсь спасти свою душу для жизни вечной… – Она оперлась подбородком на закрытый веер. – Я верю даже в таких священников, как вы, которые не служат месс и не отправляют других обрядов; и даже в таких, которые ходят в джинсах и кроссовках, как отец Оскар… В том, уже исчезнувшем мире, из которого я родом, священник значил кое-что. С другой стороны, – она взглянула на дочь, – Макарена очень любит дона Приамо, и в Макарену я тоже верю. Мне нравится видеть, как она ведет свою личную битву, хотя иногда я и не понимаю ее. Когда мне было столько лет, сколько теперь ей, такие битвы были попросту невозможны.