– Что слышно из Аликанте? – спросил тот, пряча билет в бумажник.
– Хосе Антонио нормально себя чувствует, готовится защищать себя в суде, а суд будет непременно… Играет в тюремном дворе в футбол. Так что ничего нового.
– Ему дали знать о наших планах?
Монтеро погасил окурок в пепельнице и покачал головой:
– Для его же собственной безопасности решили сообщить в последний момент. Он может заартачиться… начнет возражать, чтобы не рисковать жизнями товарищей… А как дела в Саламанке?
– Там считают, что есть шансы на успех операции. Немцы примут участие. Отправят корабль.
– Я думал, итальянцы.
– Вероятно, генштаб больше склонен доверять
– Что же, это хорошая новость.
– Полагаю.
Монтеро не сводил с него близоруких восторженных глаз. Перейти линию фронта и оказаться в Картахене способен только человек необыкновенный, редкостный.
– Я мало о тебе знаю, – сказал юноша.
– Да чего там знать. И не нужно.
– Мне только сказали, что ты хоть и не фалангист, но человек умелый. И что послан с самого верха. Но мне бы хотелось…
– Хватит с тебя и этого, – прервал его Фалько. – Где находится германское консульство?
– Сейчас в здании одной коммерческой компании. Над стеной у моря. Пока там. Но говорят, что Гитлер и Муссолини вот-вот признают правительство Франко и немцам тогда придется уносить отсюда ноги как можно скорей.
– Мне надо увидеться с консулом. Это возможно?
– Думаю, да. Только действовать надо осмотрительно.
Фалько вытащил кисет и закурил, не предлагая собеседнику.