– Самые лучшие в Танжере, – сказал он по-французски с сильным немецким выговором.

– Невозможно, – ответил Фалько, останавливаясь, – усомниться в ваших словах.

В кабаре «Хамрух» было шумно и многолюдно. Просторный зал, отделанный морскими раковинами и раскрашенными гипсовыми арабесками, освещали лампы без абажуров, которые свисали с потолка вокруг двух вентиляторов, впустую гонявших воздух. Один из тех танжерских притонов, где можно получить все, что душе угодно, – порцию спиртного, женщину, мальчика и, конечно, фальшивый паспорт или возможность нелегально перебраться ночью на ту сторону пролива и оказаться в любом укромном уголке испанского побережья.

Фалько начал обмахиваться шляпой. Было жарко. От испарений кофе по-турецки, смешанных с табачным – и не только – дымом, воздух был так плотен, что его можно было резать ножом. Под оркестр, разместившийся на эстраде, танцевали на пятачке посреди зала три девицы – две мавританки и белая, одетые крайне скудно.

Посетители разных рас и сословий сидели у стойки бара или за двумя десятками столиков, расположенных амфитеатром. Все женщины, наметанным глазом определил Фалько, были на работе. Шлюхи среднего уровня и ниже. И потому, движением головы отклонив услуги крашеной блондинки, устремившейся было к нему чуть не с порога, он переложил бумажник из внутреннего кармана пиджака в брючный – старая тактическая предосторожность – и уселся у самого края стойки.

– Виски, сэр?

Бармен – уж такой мавр, что дальше некуда, – плутовато улыбался ему. Он был очень похож на громилу у входа, и Фалько спросил себя, не братья ли они.

– Чистого.

В подобных заведениях лед – вернейший способ заполучить заворот кишок. Глоток пойла, которое бармен нацедил ему в стакан из бутылки с этикеткой «Four Roses», прокатился по пищеводу, и Фалько сморщился. Самые лучшие в Танжере, заверили его апаш и легионер. Ага, как же! Твари бесстыжие.

– Пива, – сказал он, когда вновь обрел дар речи. – Только, будьте добры, бутылочного.

– Сию минуту.

И поставил перед ним только что откупоренную бутылку «Кингсбери». Судя по тому, что коричневая этикетка, отпотев, почти отклеилась, держали пиво в леднике, но было оно тепловатое. Смирившись, Фалько поднес горлышко ко рту и сделал глоток. Чуть выждал и удовлетворенно стал пить. Оказалось, хорошее.

С бутылкой в руке развернулся и, опираясь спиной о стойку, взглянул на танцующих девиц. Молоденьких и, что называется, фигуристых. В коротеньких туниках, глубоко вырезанных сверху и мало что прикрывающих снизу, в браслетах, цепочках и серьгах, тройным перезвоном вторивших ритму танца. Они вращали бедрами, бездарно имитируя соитие, а посетители подзадоривали их одобрительными возгласами и совали им смятые купюры в декольте. Иногда деньги вываливались, падали на пол, и танцовщицы топтали их босыми ногами. Потели клиенты, потели девицы – бедра и груди под светом голых ламп блестели, как лакированные.