Он представил, что сказал бы адмирал, если бы услышал эту мозговую жвачку, и невольно хмыкнул сквозь зубы. Взгляд серых глаз, суженных циничным прищуром, стал жестче. Для тебя, говаривал адмирал, женщины делятся на два типа – те, которых ты уже оприходовал, и те, кого еще не успел. И тут Вепрь был неправ. Оказалось, что есть и третий, и Фалько потратил известное время, анализируя его.

Все так же неподвижно стоя у окна, он с беспокойством отметил, что на слишком много вопросов пока не нашлось ответов: осталась ли Ева в живых или погибла после провала миссии в Танжере и потери «Маунт-Касла»; решил ли ее судьбу вызов в Москву, разделила ли она участь бесчисленных жертв сталинских чисток, выкосивших в том числе и многих закордонных разведчиков; пожертвовал ли Евой ее шеф Павел Коваленко, подставив под топор ее голову вместо своей; пощадил ли НКВД своего агента; пришел ли ей конец в лубянском подвале или сибирском лагере?

Слишком много непостижимого для столь позднего часа, сдаваясь, сказал себе Фалько. Мигрень почти унялась, и он, приготовив пижаму, принялся развязывать галстук. В этот миг позвонил телефон.

– Слушаю.

Он ничего не услышал в трубке, кроме щелчка разъединения. Связался с коммутатором, и телефонистка сообщила, что звонили из города. Мужской голос попросил номер Игнасио Гасана. Звонивший не назвал себя.

– Спасибо.

В задумчивости он медленно опустил трубку на рычаг. Потом, повинуясь профессиональному рефлексу, выключил в номере свет, подошел к окну и выглянул наружу. И не заметил ничего подозрительного. За кронами деревьев стояли два припаркованных автомобиля, вдоль бульвара скользил свет фар. Да, все вроде в порядке, но инстинктивное и до совершенства доведенное чутье на потаенную угрозу подало сигнал тревоги. Фалько только что вступил на непонятную территорию, которая рано или поздно станет территорией вражеской, и в течение нескольких минут холодно разбирал все «за» и «против», риск вероятный и возможный, обоснованные гипотезы и опасные случайности.

Вот теперь и начнется игра, подумал он. Или, по крайней мере, теперь есть с кем играть.

Убедившись, что ключ в двери, метнулся к бюро, взял пистолет и, оттянув ствол, дослал патрон. Потом открыл ящик, куда положил книгу и шифровку, и спрятал их на второе дно своего чемодана рядом со спичечным коробком, полученным днем от Санчеса, конвертом с деньгами и глушителем. Закурил и сел на кровать в темноте, так и эдак осмысляя сигнал тревоги, не умолкавший в голове. Он ловил малейший шорох из коридора, но слышал только тиканье будильника на прикроватном столике. Спустя несколько минут поднялся, прошел в ванную, почистил зубы, прополоскал рот «Листерином». Потом вернулся к кровати и, не раздеваясь, не снимая башмаков, повалился на нее. Пистолет сунул под подушку.