Говедаров собрался уходить:

— Вы можете иметь тысячи данных для двух тысяч смертных приговоров, но этот процесс не обычное судебное дело. Оно затрагивает интересы Болгарии. Если кто-то не понимает этого, надо разъяснить. Меня называют буржуазным политиком. Я действительно таков, но вижу истину, и она не страшнее нашего лакированного политического пейзажа. До свидания, полковник. Будьте благоразумны.

Полковник остался в кабинете один со своей тревогой. В словах этого господина было очень много правды. Но это одна сторона медали. А другая — его личное отношение к коммунистам. Он ненавидел эту партию, этих людей. Нужно ли во имя каких-то далеких целей буржуазного политика пренебрегать чувством ненависти? Он выполнил бы приказ о помиловании и зачитал бы пожизненное заключение, если бы нашелся человек, который приказал бы ему сделать это. Из регентского совета или военного министерства. Но там едва ли у кого были такие намерения.

Говедаров решил встретиться с генералом Русевым. Отправился к нему в военное министерство. Войдя в кабинет, сел. Умышленно положил сигареты перед хозяином. С улыбкой спросил генерала:

— Русев, что вышло из молниеносной стратегии нашего фюрера?

Генерал подскочил: Говедаров не позволял себе подобного семь-восемь месяцев назад.

— Русев, скажу тебе одно. Нас всех расстреляют наши же. Меня, тебя и всех нас. Признайся, что дело наше далеко не в шляпе.

— Кто, Говедаров, — русские или наши на Балканах? Кто пустит сюда русских? Теперь уже известно, что англичане и немцы зондируют почву для сепаратного мира, то есть они за войну только против СССР.

Говедаров знал новое направление немецкой политики.

— Русев, ты оптимист. Я не таков. Тебе хочется вернуть доброе старое время с направлением «нах Остен», я же забыл о нем. Перейдем к Пееву.

— Пеев! Прошу тебя, не говори мне о нем.

Говедаров высказал свои соображения. Сообщил, что если немцы хотят компромисса в войне и ищут пути к Великобритании, то это тем более необходимо маленькой и беспомощной Болгарии. Русев грыз ногти.

— Говедаров, Пеева нужно повесить. Этого хочу я.

Говедаров ушел. Он знал, что посеял семена сомнения, хотя бы сомнения. Для начала этого было достаточно, потом он снова придет поприжать генерала.

Даскалов встретился с Говедаровым и категорически отказался говорить об Александре Пееве. Для него процесс был только полицейской акцией. В нем не было никакой политики, никакой дипломатии. Ничего, кроме заурядной судебной истории. Он даже не видел ничего тревожного в том, что немцы ищут пути выйти из войны с Англией. И в частности, в том, что Болгария ищет свои пути.