Богдан Филов принял начальника полиции. Он был явно удивлен его внезапным посещением. Руки не подал, но чувствовалось, что он смущен. Не взяли ли итальянские настроения верх во дворце?

— Садитесь, Гешев. Тут чувствуешь себя как в деревне.

Полицейский опустился в кресло и неожиданно почувствовал огромную силу в этом пройдохе, сумевшем подмять под себя всю страну с сотнями тысяч своих врагов и поставить ее на колени перед Гитлером. Впрочем, как она стоит на коленях, полиция об этом знает лучше.

— Как поживаете, Гешев, — с усмешкой проговорил Филов. — Теперь уже его величество не мешает никому.

Может быть, только настоящие трусы вроде Кочо Стоянова еще сохраняют равновесие над бездной противоречий, неудач и опасений, но равновесие это выражается в храбрости за колоннами жандармерии.

— Ты хочешь, Гешев, начать процесс над доктором Пеевым. Хочешь узнать мнение на этот счет высших кругов. Я перевешал бы их всех, но Пеев — политическая личность. Решайте сами. Узнайте, если это возможно, согласится ли Иван Добрев быть председателем состава. Добрев умеет судить — и пустяки, и убийства. Да, а процесс над Пеевым поможет нам закончить дело.

Богдан Филов не имел даже элементарного представления о политике. Неужели он не видел за обыкновенным процессом колоссальный интерес журналистов из нейтральных и союзнических стран? Интереса советской миссии? И возможность нанести удар по СССР этим процессом? Не видел, что именно это было целью посещения Гешева — узнать, следует ли бить по СССР или обстановка заставляет заигрывать с этой страной?

Гешев уже ничего не хотел. Поблагодарил, и аудиенция закончилась. Полицейский ругался. Что происходит в государстве? Одни должны умереть. Он убьет их. Другие должны быть осуждены. И это будет. В ближайшие дни полиция вновь возьмет верх над своими соперниками. Снова добраться туда, откуда волна событий подхватит его выше. Очень высоко. Богдан Филов, когда придет его время, еще узнает, почему это произошло.

Доктор Делиус настаивал, чтобы процесс шел при закрытых дверях. Он был категоричен в своем требовании. Гешев консультировался с ведомством прокурора о системе, по которой вырабатывается обвинительный акт. Ему хотелось, чтобы процесс был публичным. Пеев — человек из высших кругов. Беспощадный удар, направленный на него, обрушится на передовую интеллигенцию. В последнее время к Гешеву поступали многочисленные сведения о встречах бывших политических руководителей с коммунистическими функционерами. Процесс мог бы выявить кое-что в этом направлении.

Директор тюрьмы твердил, что он не имел никакого законного основания препятствовать желанию Пеева предоставить ему уголовный кодекс, военный закон и закон о защите государства. У Гешева опускались руки: этот опытный адвокат все еще строит какую-то защиту. Но как? На какой базе? Ведь вещественные доказательства полицейского расследования доказывают его деяния.