Джейн давала себе слово, что не покинет «Кинкейд» без сына, но все равно оставалась одетой, а ее одеяло было аккуратно свернуто и перевязано крепкой бечевкой, хотя время, когда она обычно ложилась спать, давно прошло. Примерно в полночь кто-то тихо поскребся у входа.

Джейн быстро пересекла каюту и отперла дверь. Та тихо открылась, и вошел швед, закутанный в плащ.

В одной руке у него был сверток. Наверное, его одеяло.

Другой рукой он подавал знак, призывающий к тишине, – испачканный углем палец был прижат к губам.

Он подошел к ней совсем близко.

– Понесешь это, – сказал он. – И не шуми, когда увидеть, кто там. Этто твой сын.

Джейн быстро выхватила сверток у кока и прижала спящее дитя к груди. Горячие слезы радости потекли по щекам, и все тело затряслось от охвативших ее чувств.

– Пойдем, – сказал Андерссен. – Нельзя терять ни минутты.

Он подхватил свернутое одеяло Джейн и свое собственное, остававшееся за дверью каюты, затем подвел беглянку к борту парохода, взял у нее ребенка и придержал веревочный трап, пока молодая женщина спускалась в поджидавшую внизу маленькую шлюпку. Секунду спустя он уже перерйзал веревку, которой была привязана лодка, беззвучно согнулся над веслами с обвязанными тканью уключинами и стал грести, правя в черную тьму, – туда, где несла свои воды река Угамби.

Андерссен греб так, словно хорошо знал окружающую местность, и, когда спустя полчаса из-за туч выглянула луна, слева от них показалось устье одной из речек, притоков Угамби. К ее узкому руслу швед и направил шлюпку.

Джейн Клейтон стало интересно, точно ли он знает, куда плыть. Она не догадывалась, что, исполняя обязанности кока, он еще днем сплавал по этой речке к стоящей на ней деревушке, где выменял у туземцев всякую снедь, и уже тогда продумал в мельчайших подробностях план побега, которому теперь следовал.

Несмотря на то что было полнолуние, вода в речке оставалась совсем темной. Огромные деревья нависали над берегами, образуя нечто вроде высокого свода. Испанский мох свисал с изящно изогнутых сучьев, и огромные лианы в буйном изобилии карабкались от земли до самых высоких веток и, сплетаясь в петли, опускались чуть ли не до спокойных вод.

Время от времени, однако, гладь реки впереди них нарушали то внезапно вынырнувший огромный крокодил, испуганный плеском весел, то семейство фыркающих и сопящих бегемотов, ныряющих с песчаной отмели в прохладную и безопасную для них глубину.

Из чрева джунглей, тянувшихся по обе стороны реки, доносились странные ночные крики хищников – то безумный хохот гиены, то кашляющее ворчание пантеры, то ужасное рыканье льва. Их дополняли другие странные, жуткие звуки, которые Джейн не могла приписать ни одному из известных ей ночных существ, – эти звуки казались ей еще более страшными из-за их таинственности.