— Горячее дельце, сэр, — сказал Паркер. — Поздравляю с призом.

Он говорил, как-то странно запинаясь, с трудом выговаривая слова: при свете вспышек он казался старым-старым, согбенным и старым.

— Спасибочки, Паркер. Да, жарковато. Хватайте линь, живее. Вытягивайте.

Линь быстро пошёл из рук в руки, за ним потянулся перлинь, а за ним, куда медленнее — тяжёлая змея каната. Люди Пуллингса ещё поднимались на борт, и наконец канат оказался на шпиле. Покуда вокруг вымбовок обносили свистов, Джек снова взглянул на часы: чуть за полночь, полчаса как начался отлив.

— Пошёл шпиль! — крикнул он «Фанчулле». — «Поликрест», навались! Вертите от души. Вертите живо.

Шпиль начал вращаться, защёлкали палы, канат начал подниматься из воды и натягиваться, разбрызгивая воду.

Теперь, когда бриги отошли, напуганные бомбой, Сен-Жак разошёлся вовсю — тяжёлые мортиры, все орудия, какие только были на форте. Одним ядром убило четырех людей на шпиле, грот-стеньга завалилась на форкастель, гичка у борта разлетелась на части в тот самый момент, когда её покинул последний из матросов.

— Налегай, живей, — снова крикнул Джек и, поскользнувшись в крови и оттолкнув ногой попавшееся на пути тело, навалился на вымбовку. — Давай. Давай.

Канат поднялся из воды и вытянулся в почти прямую линию. Люди, что спаслись из гички, бросились к вымбовкам.

— Давай. Ещё. Идёт! — сквозь рев канонады они услышали, или скорее почувствовали, как под днищем заскрипел песок: судно сдвинулось. Задыхающиеся радостные крики; палы щёлкнули раз, другой, и вдруг все повалились ничком на палубу — на вымбовках никакой нагрузки, шпиль свободно крутится. Ядро перебило канат.

Джек упал вместе с остальными. Кто-то наступил на него сверху. Выбравшись из-под кучи конечностей и тел, он рванулся к борту.

— Гудридж! Эй, Гудридж! Вы можете подвести её к борту?

— Боюсь, нет, сэр. Не в отлив, у меня здесь всего пара фатомов. Шлюпок нет?..

— Шлюпок нет. Быстро выберите канат и привяжите другой линь. Эй, слышите меня? — сам он едва мог слышать свой голос. Бриги обошли их полукругом и теперь стреляли через мель со стороны гавани. Он сорвал с себя мундир, положил на палубу саблю и нырнул; когда он ушёл под воду, зазубренный железный осколок ударил его в голову, заставив погрузиться ещё глубже. Хотя и оглушённое, его тело всплыло на поверхность, и он обнаружил, что скребёт руками по обшивке «Фанчуллы».

— Поднимите меня на борт, — крикнул он.

Он сидел на палубе, тяжело дыша, с него лились вода и кровь.

— Кто-нибудь здесь умеет плавать?

Молчание, ни слова.

— Я попробую на решётке, — сказал взволнованный голос.