— Дайте мне линь, — велел Джек, направляясь к кормовому трапу.

— Вам бы присесть да глотнуть чего покрепче. Вы весь в крови, сэр, — сказал Гудридж, встревоженно заглядывая ему в лицо. Джек нетерпеливо замотал головой, разбрызгивая кровь по палубе. Сейчас, в отлив, нельзя было терять ни секунды. Вода возле «Поликреста» уже опустилась на шесть дюймов. Он спустился по трапу, лёг на воду и, оттолкнувшись от борта, поплыл на спине. Небо почти беспрерывно вспыхивало; в промежутках между вспышками проявлялась луна, похожая на покорёженный щит. Внезапно он осознал, что луны — две, они плывут отдельно и вращаются, а Кассиопея не в той стороне, где ей положено быть.

Его рот залило водой.

— Боже, кажется, я устаю. Сознание уходит, — сказал он, перевернулся в воде, выставив голову, и постарался сориентироваться. «Поликрест» оказался далеко слева, не впереди. И крики — да, это оттуда кричат. Он повернул — линь был обёрнут вокруг его плеча — и изо всех сил сосредоточился на том, чтобы плыть, не сводя глаз с корабля, погружаясь с каждым гребком и выныривая обратно — но какие это слабые гребки. Конечно, он плывёт против отлива, и как же линь тянет назад.

— Вот так, вот так отлично, — сказал он, немного отклонившись, чтобы не плыть в лоб против течения. На последние ярдов двадцать сила, казалось, вернулась к нему, но доплыв, он смог лишь уцепиться под свесом кормы — взобраться на борт не было сил. Наверху суетились, пытаясь поднять его.

— Линь возьмите, чёрт бы вас всех побрал, — закричал Джек; собственный голос доносился до него как будто издалека. — Вытаскивайте канат и на шпиль, на шпиль…

Бонден, спустившись по кормовому трапу, вытащил его из воды и помог подняться наверх; там он сел на фитильный бочонок, а шпиль тем временем крутился — быстро, потом всё медленнее и медленнее. Всё это время нос «Поликреста» приподнимался на ровных медленных волнах и глухо ударялся о плотный песок, а вся французская артиллерия вела по судну непрерывный огонь. Мимо пробежал плотник — затыкать очередную пробоину от ядра; в корпус «Поликреста» попали не менее дюжины раз с тех пор, как Джек вернулся на борт, но теперь он был совершенно равнодушен к этой пальбе — это просто фон, досадная помеха тому, что действительно было важно.

— Навались давай, навались давай, — кричал он. Канат натянулся до предела: палы больше не щёлкали. Покачнувшись, он шагнул на свободное место у вымбовки и бросил вес своего тела вперёд, поскользнулся в крови, снова нашёл опору. Щёлк: весь шпиль застонал. Щёлк.

— Идёт, — прошептал кто-то рядом. Медленный, неохотный скрип, и с очередной волной, прошедшей от кормы к носу, судно освободилось.