Не закричал – успеется.

А может, и закричал бы – хуже не станет, да словно горло мне сдавили. Будто дон Хуан де Фонсека опять меня к потолку самому вздернул.

Не в Касе я, не в тюрьме севильской. А если не там…

И вот тогда мне и вправду на стенку полезть захотелось. И не потому, что непонятно. Понял – потому что. Все понял!

– Ты ли Игнасио Гевара, прозываемый Бланко, равно как Астурийцем?

Хоть и темно – полторы свечи сальные чадят, а сразу я узнал его. И по голосу, и вообще. Тут же и узнал, как в подвал меня притащили. Большой подвал, темный – а уж сырой!

…И ведь кто притащил? Не альгвазилы, не Эрмандада даже. Крепкие такие парни в ризах зеленых.

Фратины!

– Я и есть, – кивнул. – Так что будем знакомы, фра Луне!

Думал – удивится. Ан нет – только в ответ покивал, словно и ждал такого.

А я тем временем осматриваться начал. Привычка! В ад попаду – тут же в котел нос суну да под сковороду загляну. Но только смотреть почти что и нечего оказалось в подвале этом. Ну, стол, длинный такой, на столе вроде как скатерка, на скатерке – распятие и бумаги кипа целая, перо опять же, чернильница. Табуреты – на одном фра Луне восседает (и вправду жердь, в полтора браса росту, не меньше), два пустые еще.

Мне табурета не полагалось. Стой, мол, столбом, Начо, мозоли оттаптывай.

…И ни дыбы, ни всего прочего. И на том спасибо!

– Ведомо тебе должно быть, Гевара, что привлечен ты к дознанию Святейшим Трибуналом города Севильи…

Вблизи его, фра Луне, и вовсе слушать противно было. Не голос – блеяние с треском пополам. Да я и не слушал почти. И так ясно – Супрема. Загребли тебя фратины поганые, Бланко! Дождалась свинья Мартинова дня! [59]

– А посему ответствуй сперва: родом откуда, родителей каких, какого прихода?

На такую лабуду и отвечать не хотелось. Но – ответил, все одно разницы никакой.

…Вынырнул из темноты хмырь горбатый в окулярах, на табурет с краешку присел, пером по бумаге застрочил.

– А когда исповедовался ты в последний раз, Гевара? Не удержался я – хмыкнул. Ай, славный вопрос!

– Да вчера, в Башне Золотой, фра Луне! Думал – переспросит, дознаваться станет. Не стал.