А что до него самого, он был уверен, что пробьется, – на худой конец, ежели его все-таки схватят, на свободе останется его брат, и тот отомстит за него; так что его смерть станет слабым утешением для врагов, поскольку тогда они уж точно не узнают его тайны.

Приняв такое решение, Онцилла запер в доме дверь, выходившую в город, снабдил брата самыми подробными указаниями, передал ему все свои бумаги до последней, назначил с ним встречу, если ему самому удастся вырваться. После этого, как и было условлено, выпустил его через черный ход и проводил взглядом, пока он не скрылся во мраке; потом он вернулся в дом, завалил дверь и принялся заряжать ружья и пистолеты с холодной решимостью человека, задумавшего защищаться не на жизнь, а на смерть.

При первых же ударах топора в дверь Онцилла разложил оружие на столе так, чтобы до него можно было дотянуться рукой, и, укрывшись за ставней, разрядил пару пистолетов в сторону улицы.

Но флибустьеры были не лыком шиты: Олоне подумал, что в доме может быть другой выход, и обошел постройку сзади, так что удар был нанесен с фронта и тыла, да с такой силой, что двери, не выдержав, рухнули и дом оказался во власти нападающих.

Онцилла, затаившись в темном углу площадки второго этажа, разрядил пистолеты во флибустьеров, кинувшихся вверх по лестнице, потом выхватил шпагу и, сжимая ее в руке, очертя голову, с ревом дикого затравленного зверя кинулся в самую гущу врагов.

В темноте завязалась ожесточенная схватка, сопровождавшаяся возгласами проклятий, тем более страшная, что ее участники схлестнулись в довольно узком пространстве, где им было не развернуться в полную силу и они рисковали ранить друг дружку, стремясь поразить врага.

Лихая решимость и выручила Онциллу – задуманный им безрассудный план удался вопреки всему. Отделавшись лишь несколькими царапинами на коже, впрочем ничтожными, он вырвался из дома, в общем-то, целый и невредимый, опрометью метнулся к земляному валу, с него – в ров, вскарабкался на противоположный откос и был таков. За все время бешеной гонки его даже не задела ни одна пуля, выпущенная ему вдогонку.

Дрейф был в отчаянии: враг снова проскользнул, точно змея, у него меж пальцев, он снова насмеялся над ним; и в глубоком унынии, уже загодя убежденный в тщетности поисков, флибустьер все же решил заняться ими – чисто механически, для очистки совести.

Действительно, все ящики были пусты – бумаги исчезли. Перед тем как сбежать, Онцилла убил наповал одного из людей Дрейфа и ранил трех других; его отступление походило на бегство ягуара, загнанного охотниками, хотя преимущество осталось за ним. Старый флибустьер вышел из его логова с понурой головой, цедя сквозь зубы проклятия и перебирая в уме планы самой жестокой мести.