Двое мужчин, полуобернувшись, замерли в дверях. Оба молчали.

– Итак, это правда… – Константин поднялся из-за стола, подошел к ним. – Я знаю, что такое иметь братьев. У меня есть три… было, ибо наш последний император, мой брат Иоанн, умер. Что касается двух других, то Фома любит меня, а Димитрий… – Он вздохнул. – Димитрий потребовал себе корону. Много раз я желал, чтобы он тогда получил ее. Чтобы он стоял здесь, а я был в Морее, собирал войска на помощь городу. Но он… Он меня ненавидит, так что сомневаюсь. Мог бы я что-то сделать? Хотелось бы верить, но… – Полуулыбка, быстро угасшая. – Но если он придет, если он встанет здесь, я скажу ему то, что говорю вам, что говорил ссорящимся итальянцам, расколотым христианам. Есть время для раздоров между братьями. Однако сейчас другое время. Сейчас время только уповать на Бога и защищать Его город. Просить прощения за любую обиду, нанесенную другому, ибо вред от нее почувствуют оба. И идти в праведный бой, гневаясь только на врагов Господа.

Он подошел ближе, обнял мужчин.

– Разве я не говорю правду?

Они были пойманы между императором и дубовой дверью. Тут мало что можно было сделать. Феон первым протянул руку, Григорий принял ее. Впервые за долгие годы братья коснулись друг друга, и Константин, вскрикнув от радости, прижал их к себе. Но он не видел их глаз, взглядов, которые встретились, удержались, разошлись.

– Идите теперь, – сказал император, – в братской дружбе и с Божьим делом.

Он повернулся, громко призывая слуг. Отдернув руки, будто от заразы, Феон и Григорий вышли из зала. В узком коридоре им пришлось посторониться, пропуская слуг, которые спешили на зов Константина.

– Что ж, брат, – произнес Феон, – прислушаешься ли ты к словам нашего государя? Расстанешься ли со мной миром?

Григорий оглянулся. Слуги прошли, они были одни в темном коридоре.

– Я прислушаюсь к некоторым, Феон, – столь же тихо ответил он. – Есть только один враг, с которым должно сражаться – сейчас. Однако знай: устоит город или падет, но оба мы избежим грядущего, я найду тебя, и тогда наступит расплата. – Он подался ближе, сжал руку брата совсем другой хваткой. – Ибо у тебя есть то, что принадлежит мне.

Как ни странно, Феон не чувствовал страха. Еще когда оба были детьми, он уяснил, что никогда не сможет превзойти брата в силе. Но узнал также, что есть много способов победить человека.

– Тогда иди, Григорий. Иди к началу или концу мира. И узнай еще раз, что есть связи, которые не способен разорвать даже сильнейший из мужчин.

С этими словами он вышел в дверь, которую оставил приоткрытой слуга. Григорий дал ему уйти, прислушался к звукам за спиной, к голосам взрослых мужчин, разбуженных внезапно и потому столь же капризных, как дети. Потом он услышал за ними другой звук – грохот, принятый поначалу за выстрел пушки, но сообразил, что это низкий раскат грома. «Идет буря», – подумал Григорий, пожал плечами и пошел ей навстречу.