– Он решил, что ты мой муж, – подавилась смехом Канди.

– Гаденыш, – проворчал Шон.

– Он был очень мил.

Канди вдруг перестала смеяться.

– А какого дьявола ты врываешься ко мне? Думаешь, тебе принадлежит мир и все, что в нем есть?

– Ты моя.

– Ничего подобного! – вспылила Канди. – Убирайся отсюда, громила! Грубиян!

– Оденься!

Дело принимало непредвиденный оборот. Шон полагал, что Канди будет каяться и признавать свою вину. Но дал себя знать ее характер.

– Пошел вон! – закричала она.

Шон никогда не видел ее такой. Ему с трудом удалось поймать большую вазу, которую она швырнула ему в голову. Не услышав звона разбитого фарфора, Канди схватила другой снаряд – зеркало в дорогой раме, и оно с радующим сердце звоном разбилось о стену позади Шона. Будуар, обставленный в великолепном викторианском стиле, вволю обеспечивал ее боеприпасами. И хотя Шон проворно уклонялся, вечно оставаться невредимым ему не удалось, и он получил удар портретом какого-то офицера в тяжелой позолоченной раме. Канди всегда любила военных.

– Ах ты, сука! – взревел Шон и бросился в контратаку. Нагая Канди с визгом обратилась в бегство, но у двери он поймал ее, взвалил на плечи и, брыкающуюся, понес на кровать.

– Ну, моя девочка, – сказал он, укладывая ее себе на колени розовым задом вверх, – я тебя научу прилично вести себя.

Первый удар оставил на округлом полушарии красный отпечаток руки, и Канди перестала сопротивляться. Второй удар был нанесен со значительно меньшей силой, а третий превратился в ласковое похлопывание. Но Канди жалобно плакала.

Занеся руку, Шон с отчаянием понял, что впервые в жизни ударил женщину.

– Канди! – неуверенно сказал он и был поражен, когда она перевернулась, села у него на коленях, обхватила руками за шею и прижалась влажной щекой.

У него из горла рвались слова извинений, мольба о прощении, но здравый смысл помог преодолеть это искушение, и он хрипло спросил:

– Ты раскаиваешься?

Канди проглотила комок и кивнула.

– Прости меня, дорогой. Я это заслужила. – Ее пальцы прижались к его горлу и губам. – Прости меня, Шон. Мне ужасно жаль.