— Ах, простите, в этих потемках я вас не узнал. Разумеется, я прекрасно вас знаю.
— В таком случае, объясните, по какой причине вы хотите увезти отца невесты прямо со свадьбы?
— Уверяю вас, мне ничего не известно, я лишь должен доставить даяна Каля, дона Баруха Бенвениста, в графский дворец. Так мне приказано.
— Ну ладно — ответил падре Льобет и добавил, повернувшись к Баруху: — Я поеду с вами.
Офицер покачал головой.
— Не выйдет, сеньор. Его повезут в тюремной карете, внутри могут находиться лишь арестованный и сопровождающий его конвой.
Лицо менялы стало белым как мел.
— Вы хотите сказать, что дон Барух арестован? — спросил Эудальд.
— Таковы приказы.
— Но это же просто подло!
— Повторяю: я всего лишь выполняю приказ.
Взгляд старого Баруха наполнился отчаянием.
— Эудальд, скажите Ривке, чтобы она не беспокоилась, и велите моему кучеру Авимелеху заложить карету: мы едем в графский дворец.
— Чует мое сердце, что ваша карета еще долго вам не понадобится, — добавил офицер.
— А мое сердце чует, что кто-то дорого заплатит за это бесчинство, — ответил Льобет.
На улице уже стояла тюремная карета с откинутой задней дверью; рядом стояли двое стражников с алебардами в руках, дожидаясь, пока узник заберется в карету.
Каноник едва не задохнулся от приступа гнева, его сердце дрогнуло от ужасной догадки: несомненно, кто-то решил извлечь выгоду из мошенничества, совершенного мавром, как всегда, свалив вину на евреев.
97
97