Возвратившись к дому, она поискала, не оставил ли садовник в каком уголке лестницу, которой думала воспользоваться. Под навесом, где хранился разный инструмент, лестницы не было. Но в ту минуту, когда Елена уже хотела уйти, ее взгляд упал в угол оранжереи. Здесь блестело в полумраке какое-то орудие. То был маленький топорик, только что отточенный, он служил для обрубки веток.

Молодая девушка тотчас подняла топорик и спрятала под передник. Теперь она могла защититься от грубого нападения своего гнусного преследователя. Она быстро побежала в свою комнату и спрятала топорик между матрацами на постели.

И она стала ждать рокового часа.

Настала ночь. Вдруг глухой звук нарушил тишину отеля. Это был шум домовых ворот, тяжело затворявшихся за Жаном Буэ, входившим в свое жилище.

«Он взойдет сюда», – спокойно подумала вандеянка, решившись убить этого человека.

Больше получаса ни один звук не нарушал мертвой тишины. Потом послышались шаги, но быстрые и твердые, не похожие на шаги Жана Буэ, который при ходьбе лениво волочил ноги.

Это был слуга. Он шел объявить Елене желание своего господина, чтобы она присутствовала за его вечерним столом. При виде человека, лицо которого выражало симпатию и сострадание к ней, мадемуазель Валеран устремила на него свои великолепные черные глаза и спросила нежным, мелодичным голосом:

– Именем вашей матери, умоляю вас, скажите мне, мой друг, можно ли безопасно сидеть за этим столом?

Слуга с минуту колебался, но звук этого голоса растрогал его. Он ответил тихо, как будто боясь, что кто-нибудь мог его слышать:

– Не пейте воды.

Когда Елена вошла в столовую, Жан Буэ уже сидел за столом.

– Ну, красавица, – сказал он, – принимайся за свою службу. Ты видишь, что она не трудна – теперь ты славно заживешь.

Судья был в отличном расположении духа. День у него выпал счастливый, потому что он произнес смертный приговор целому десятку обвиненных. Итак, он был в ударе, а мечты о скором исполнении его развратных желаний только поддерживали его веселое настроение.

– Ах, моя красавица!.. Ну, что? Одумалась ли ты? Решилась ли ты бросить эти манеры рассерженной кошки, с которыми приняла меня сегодня утром у твоей тетушки? – осыпал ее вопросами отвратительный сатир, лицо которого светилось неистовой радостю.

– Ах, любезный судья! Когда не знаешь людей, нельзя бросаться на шею всякому встречному! – произнесла с притворной наивностью Елена.

– Ну, а теперь?

– Теперь… когда вы выглядите таким добрым весельчаком, я, чтобы угодить вам, сделаю все.

Буэ со смехом покачал головой.

– О! Все… все… Ну, мы увидим потом. Для всякой вещи есть свое время. А теперь, покамест мы сидим за столом, нужно хорошенько угоститься… бокалом… я поухаживаю за тобой.