Мадемуазель Валеран поднесла свой пустой бокал судье, тот наклонил над ним бутылку.

– О! – произнесла она. – Скажи мне, гражданин судья, дорого ли стоит твое вино?

– Это что за вопрос?

– Да вы наливаете его так мало. У меня нет даже половины.

– Я оставил место для воды.

Елена засмеялась.

– Для воды!.. – воскликнула она. – Так вы уже забыли, что сказали мне сейчас?

– Что же я сказал?

– Что вы не любите притворщиц. Я бы воспользовалась вашим драгоценным советом с тем большим удовольствием, что я ужасно люблю вино… А то – для воды!.. Мерси!.. Это хорошо, может быть, для ваших городских кукол. В деревне нас приучили пить чистое вино большими глотками.

И Елена быстро осушила свой бокал.

«Это хорошо… откровенна…» – подумал Буэ.

Опасность миновала для Елены. Судья, обманутый деревенской наивностью своей собеседницы, не настаивал более, чтобы она смешивала вино с водою. Он думал, что вино, выпитое в излишестве, само по себе так же верно обессилит жертву, как и приготовленная по особому рецепту вода.

– Ну, моя красавица, – спросил судья, – я думаю, все ваши деревенские парни волочились за такой прелестью, как ты, а?..

– Фи! Какие у нас парни!.. Противны, как обезьяны, так что, уж если кто-нибудь из них приходил ко мне, я сейчас же отсылала его к соседке.

– Так у тебя никогда не было обожателя?

– Никогда!..

После этого короткого ответа глаза Буэ засверкали жгучими искрами, ясно говорившими о его нечистых желаниях. Он приблизился к Елене, которая от опьянения раскинулась в кресле и бессознательно позволила развратнику любоваться очертаниями своего роскошного античного бюста. Сладострастные глаза Буэ пожирали этот великолепный девичьий бюст.

Но, как сказал судья, для всякой вещи есть свое время… похоже, даже этот зверь был тронут девственным величием красоты юной особы; он отложил на время свои гнусные намерения – и думал только о том, чтобы напоить ее пьяной.

– Тост, милое дитя! – сказал он, хватаясь за бутылку.

Но вандеянка быстро оттолкнула свой бокал.