— Клянусь дьяволом, — сказал Ла Шатеньере, — вы настоящий друг! Я даже выразить не могу, как ненавижу этого человека; он дважды меня унизил, и если когда-нибудь он и впрямь окажется у меня на шпаге, моя благодарность за мной не станет…

— А мне она очень пригодится, дорогой мой. Я уже говорил вам: мы друг другу нужны. Вас при короле было трое. Теперь остались только вы да Эссе: Сансак куда-то пропал. Если бы я занял его место…

— Я вас понял.

— Что для этого нужно? Вовремя ввернуть удачное словечко…

— Положитесь на меня.

— И вы можете положиться на мою дружбу.

Они пожали друг другу руки и разошлись.

* * *

Какой мотив двигал Монтгомери, когда он посылал Ла Шатеньере в трактир «Великий Карл»? Он просто надеялся, что такой рубака, как Ла Шатеньере, повстречается там с Трибуле.

А на шута королевский любимец был зол еще больше, чем на вора. У них была старая вражда, и Монтгомери подумал: «Если Ла Шатеньере встретит Трибуле, старик, может быть, в живых и не останется».

Если же Трибуле будет убит, то Монтгомери рассчитывал легко добиться от Ла Шатеньере сохранения тайны, оказав ему какую-нибудь важную услугу.

Оставшись один, Ла Шатеньере без промедлений направился в трактир «Великий Карл», сел за стол и велел принести себе вина. Но не успел он усесться, как в трактирную залу вошел еще один дворянин и сел неподалеку. Это был Жарнак.

Ла Шатеньере нахмурился. Он заметил, как Жарнак уставился на него еще в передней у короля. Потом Жарнак спустился во двор почти прямо вслед за ним и продолжал шнырять там. И вот он в убогом трактире…

Очевидно было, что он искал ссоры. Однако Ла Шатеньере сдержался.

Но когда трактирщик вошел в залу с бутылкой, заказанной Ла Шатеньере, Жарнак встал, выхватил у опешившего хозяина бутылку из рук, отбил у нее горлышко и сказал:

— Запомни, деревенщина: если в таверне я — меня обслуживать первым! Теперь поди принеси этому господину другую бутылку, если там еще осталось.

Ла Шатеньере встал и подошел прямо к Жарнаку:

— Милостивый государь, вы явились сюда ради ссоры?

— А вы, милостивый государь, что-то долго соображали.

— Может быть, соображал я долго, но шесть вершков стали вам в брюхо могу вогнать куда быстрее!