Зимнякова яростно покусала губу: точно! Именно это и сидело в лице Мухиной – желание сказать! Или поговорить? А может, сообщить нечто?

Открытие взбудоражило Зимнякову, мысли взлохматились.

Но, укладываясь в постель, она уже почти не верила в своё открытие, очень уж не располагала к тому личность Мухиной – тихони, молчуньи, в делах серенькой, в жизни простой до тошноты.

Хвостиком плелась она за Зимняковой, и ни разу, ни пол-словечка какого-то серьёзного, весомого. Ни за, ни против. Так что же теперь она может сказать? Чтобы сказать, нужно знать. Что может знать Мухина?

Вдруг яростно и громко взлаяла соседская собачонка. Зимнякова дёрнулась всем телом и сжалась под одеялом. А лай уже катился дальше – словно передавая эстафету друг другу, брехали всё новые и новые четырёхлапые дачные сторожа. Древняя, безотказно работающая сигнализация.

Зимнякова выскочила из постели, на цыпочках подкралась к окну и осторожно раздвинула портьеры: узенький пролёт дачной улочки предстал лунно-свинцов и пуст. Ветви ореха мешали разглядеть всю улицу, но вот в просвете листьев мелькнуло что-то неопределённо-тёмное, оно двигалось, и всё большое дородное тело Зимняковой обмерло…

Рубль 19

Рубль 19

Век XXI, десятые

Заплатит за всё

19 руб. 10 коп. Трэнд трындеть

– СМИшная какая-то жизнь пошла…

– И пошлА, и пОшла…

(Из разговора двух журналистов)