– Не боятся, дурёха, а страхуются. Чувствуешь разницу?

– Да боятся, Раиса Поликарповна! Аж лубенеют от страха. Вот так, вот так, вот так! – Климко столь забавно и очень похоже спародировала походку одного из мужчин, что Зимнякова не удержалась от улыбки.

– Артистка… – покачала она головой и вдруг быстро приказала:– А ну покажи руки!

– Зачем?

– Руки, говорю!

Климко с неохотой протянула руки. Кольцо и два перстня сверкнули на солнце.

– Я тебе что говорила? – заведясь с пол-оборота, озлилась Зимнякова. – Я тебе что? Попка-дурак по два раза одно и то же талдычить? Выфраерилась, фифа! Проверка в магазине, а ты – при параде! На клиторе ещё золота не носишь?

Климко обиженно моргала густо накрашенными глазами. Спрятав обе руки за спину, она торопливо стаскивала с пальцев перстни.

– Простите, Раиса Поликарповна. Снять забыла.

– Ещё раз увижу – костей не соберешь, – с тихой ненавистью заключила Зимнякова. – Иди работай!

Климко как-то странно усмехнулась, передёрнув ухоженно-хорошеньким личиком, точно затвором карабина, и бочком впрыгнула в дверь. Каблуки её зашлись в насмерть оскорбленной дроби.

Зимнякова крепко зажмурилась, несколько раз глубоко вздохнула, помассировала большим и указательным пальцем глазные яблоки. В голове на одной низкой надтреснутой ноте зудела боль. Она часто приходила теперь, эта боль. Иногда в одиночку. Иногда под ручку с той шпорой в сердце, что как зацепит, как зацепит – ни вздохнуть, ни выдохнуть. Запнётся дыхание на полдороге, вперёд – боль, назад – боль, и словно рвётся там что-то, и трещит – вот-вот, кажется, лопнет. А воздуха уже не хватает, и лезут на лоб глаза и ползёт в душу страх – всё… всё… всё!!!

Но, слава богу, в последний, казалось, самый последний миг шпора отпускала. Лишь царапала, не давала забыть о себе. И тесно становилось в груди,и пусто в душе: а ну как вдругорядь не отпустит?!

«Вот она, старость, – подумала Зимнякова. – Приходит срок, и вдруг узнаёшь: вот здесь у тебя печень, здесь селезёнка, здесь – поджелудочная, а вот тут – сердечко. Анатомия старости… Чёрт бы её побрал! Да эти ещё… проверяльщики! Архангелы! Тьфу!»

Она вспомнила себя – улыбающуюся, излучающую радость, почти восторг от прихода этих трёх «народных контролёров», и муть подступила к глазам.

Усилия, потраченные на приём комиссии, не прошли даром – Зимнякова почувствовала, как тормоза, на которых она держала себя, слабнут. Ну, подвернись ей сейчас кто под руку!

18 руб. 50 коп. О чём молчит Мухина?

18 руб. 50 коп. О чём молчит Мухина?

После работы она отправилась не домой – на дачу. Опять гнало беспокойство: шкатулка!