– Хочу, конечно! – оживилась Таня. – Сама я ответить не могу, я запутываюсь, понимаете? А спросить не у кого…

– Нет-нет, автор не одинокий человек был. Их много тогда на Руси было, таких певцов-поэтов… Это нам сейчас кажется – одинокий. Но то, что я скажу тебе, ты нигде больше не услышишь и не прочитаешь. – Гудошников насыпал в заварник смесь трав, залил кипятком. – Если хочешь знать, это антинаучная точка зрения… Так считается… Пока считается… Или как там еще говорят – псевдонаучная…

– Говорите же, говорите! Я все пойму!

– Сколько тебе лет? – вдруг спросил Гудошников.

– Мне?.. Двадцать один…

– Рано тебе браться за «Слово», – отрубил он. – Перегоришь скоро, молодость… Для «Слова» сила нужна. Вот ты пробовала, говоришь, петь, а не получается, силы не хватает… В этом вся и соль. Надорвешься, надсадишься… Вокруг «Слова» столько страстей было и еще будет… Угодишь в эту мельницу, и смолотят тебя в муку. Да еще по ветру развеют… Мой тебе совет: не пиши статей и диссертаций по «Слову». Никогда. Думай, храни в душе, но не пиши… А то уж столько написано…

– Но вы скажете! – взмолилась Таня. – Я и не собираюсь писать!

Он глянул на нее в упор, закусил губу: совсем еще девочка, коса, чистый пробор, длинная, как у подростка, шея…

– Что ты еще читала, кроме «Слова»?

– А все! Все, что переведено и опубликовано, – с готовностью сказала она. – Я специально читала, сравнивала… «Задонщина», «Слово о погибели земли Русской», жития, летописи…

– Это хорошо, – похвалил Гудошников. – Хорошо, что сравнивала… Я в молодости тоже начал сравнивать и написал статью. А ее не опубликовали… Ты заметила, что старые, песнотворцы Боян и Ходына упоминаются только в «Слове»?

– Заметила, да…

– А помнишь, как начинается «Слово»?

– «Не пристало ли нам, братья, начать старыми словесами печальные повести о походе Игоревом…»

– Стой! Хватит! – Гудошников пристукнул кулаком. – Старыми словесами… Старыми! Если автор предлагает начать повесть старыми словесами, значит, были и новые, так?

– Да, по логике так.

– Ну вот, отсюда и надо плясать, от этой печки… В то время еще существовала литературная традиция, эти старые словеса. И манера своя была, и стиль, и образы… Автор «Слова» был продолжателем этих традиций, приверженцем их. Потому он и Бояна вспоминает с первых строк и о старых словесах упоминает. Он был не одинок, он только отъединил свое произведение от других, сам, умышленно. И будто бы вызов бросил новым словесам. Он отделил «Слово» в самом его начале, чтобы не путали его с новой, традицией… Потому оно до сих пор и выделяется среди всех остальных! Потому мы сейчас и удивляемся и не можем его в один ряд со всеми поставить. А его и не нужно ставить. – Гудошников, забыв о чае, достал из мешочка траву и стал мять ее в руках. Пестрая труха медленно осыпалась на пол. – «Слово», оно, как последний солнечный луч перед закатом: посветило и ушло за горизонт. Его нужно рассматривать отдельно, и слышать надо отзвук дохристианской литературы! Это же целая эпоха! Эпоха!.. А мы от чего меряем древнерусскую литературу? А иногда и культуру вообще? Да от христианства же! – Он рассыпал остатки трав, отряхнул руки. – Давай чай пить!