Муханов услышал несколько раз повторенное по-русски слово – не стреляйте.

– Вы не забывайте переводить, – напомнил Муханов Зайцеву. – Нам некогда разводить дискуссии…

– Он говорит, чтобы мы не вздумали бомбить или обстреливать замок из орудий, – возмущенно сказал Зайцев. – Видите ли, замок обороняют мальчики, гитлерюгенд, обманутые фюрером дети. Они не могут представить себе ценности этого замка. Он построен в XIV веке, это-гордость нации, памятник архитектуры…

Немец прислушивался к русским словам, будто проверял точность перевода. Потом заговорил – тихо, с трудом разлепляя губы. Муханову показалось, что на лице старика выступил пот.

– В верхних этажах находится огромная коллекция произведений живописи, – переводил Зайцев, и голос его звучал обиженно. – А также памятники славянской культуры, вывезенные из России, Польши, Чехословакии и Югославии. Владелец замка, генерал, скупал это у фронтовых офицеров и специально ездил по районам, где прошли боевые действия… По оккупированным районам. От бомбежки или артобстрела все это может погибнуть, потому что весь нижний этаж превращен в бастион, там огромные запасы снарядов. Ящики стоят в залах, возле орудий… Штабеля ящиков на втором и третьем этажах. Замок должен был стать подобием русской Брестской крепости. Но войска ушли оборонять Берлин, и задержать русских приказано роте гитлерюгенда…

– Он что? Советует нам брать замок голыми руками? – возмутился Глотов. – У меня уже батарея развернута…

– Спокойно, капитан, – бросил Муханов. – Не горячись. Давай послушаем.

Немец, видимо, понял, о чем говорил комбат, и что-то произнес.

– Говорит, вы не сделаете этого, – перевел Зайцев. – Вы должны пожалеть…

– Пожалеть?! – изумился комбат, обращаясь к Зайцеву. – Ты, лейтенант, спроси у него: а они пожалели наши памятники?

– Капитан Глотов! – одернул его Муханов. – Вы мне мешаете. Оставьте нас. Без моей команды никаких мер не предпринимать!

Глотов в сердцах пнул уроненную перебежчиком каску и вышел, увлекая за собой командира батареи и телефониста.

Немец выждал, пока уйдут лишние, и снова затараторил.

– В замке мальчики, – переводил Зайцев. – Я пытался уговорить их сдаться, но это бесполезно… Мальчишки выходят из повиновения командиров. Они получили приказ Гитлера драться до последнего… Они обмануты, они не понимают истинной ценности…

Муханов сел на пустой ящик, где недавно сидел телефонист, и задумался. На мгновение ему показалось, что эта ситуация – мальчишки и исторические ценности – в чем-то знакома. Что-то подобное уже было, но где? В Кенигсберге? Там, помнится, тоже были мальчишки из гитлерюгенда. Они засели в подвале, отстреливались… Потом за угол здания поставили машину спецпропаганды с репродукторами, пытались склонить их к сдаче в плен. Но там был обыкновенный подвал и ничего исторического…