– Офицерам надоела война, – перевел Зайцев. – Отношений никаких нет… Каждый занимается своим делом и ждет конца войны… Во! Есть один русский… Аришин… Ага, видимо, из власовцев… Он думает, как убежать к американцам… Офицеры не командуют… Солдаты, мальчики… Гитлерюгенд стреляют сами, у них приказ Гитлера… Ну, понес опять! – переводчик махнул рукой.

– Вайсберг может управлять своими солдатами? – Муханов глядел в глаза перебежчику. – Или они никому не подчиняются?

– Вайсберг – да, да! – закивал немец, не дожидаясь перевода. – Он маленький фюрер… Бог! Они слушайся Вайсберга! Он играль с мальчик, обман!

– Понятно, – бросил Муханов. – Слушайте меня внимательно, Зайцев, и переводите точно… Сейчас вы, Отто Фрас, вернетесь назад, в замок. Тем же путем, как пришли. Вы придете к Вайсбергу и убедите его вывести гарнизон из замка. Пусть он говорит, что это приказ Гитлера или его собственный – как хочет, но чтобы этих мальчиков в замке не было.

Немец слушал внимательно, не моргая, и на его стариковских щеках проступал румянец.

– Пока еще есть возможность покинуть замок, – продолжал Муханов, – утром ее не будет, и тогда мы начнем обстрел… Сейчас еще можно спасти замок и все, что в нем находится. Заодно можно спасти и ваших… мальчиков.

– Но Вайсберг может меня не послушать! – немец подался вперед. – Я не военный человек… фольксштурм… Вайсберг не любит дилетантов… Он смеется надо мной…

– Объясните ему ситуацию, расскажите, наконец, о ценностях, которые могут погибнуть, – Муханов по-прежнему смотрел ему в глаза, и казалось, что немец понимает его без переводчика. – Но если ему все равно, что станет с немецкими национальными ценностями и с ценностями других народов, пусть он спасает своих солдат-мальчиков. От смерти. Объясните Вайсбергу, что игра в фюреров кончилась. У него наверняка тоже есть дети.

– Он все понял, – перевел Зайцев. – Он готов идти назад… Спрашивает, говорить ли Вайсбергу, что он был у русских? То есть у нас?

– Все зависит от обстановки, – коротко ответил Муханов. – Если это поможет спасению культурных памятников – говорите. И помните: к пяти утра замок должен быть оставлен гарнизоном.

Перебежчик вскинул голову, сухое лицо его закаменело на секунду, потемнело, отчего седина стала еще ярче. Он вздохнул, видимо, решаясь на что-то, и осмотрелся в поисках каски…

Муханов поднялся наверх. Из замка постреливали, но, похоже, уже устали от стрельбы. Осветительные ракеты с шипом раскраивали небо, и в их свете замок казался еще выше и красивее. Подавить огневые точки противника не составляло особого труда и ночью и днем. Хоть с земли – из орудий, хоть с воздуха. Тем более, если замок начинен снарядами…