– Уж и не говори, – вздохнула она. – Ну, пусти, а?

– Иди, – бросил старьевщик, давая дорогу. – Кому денег нада, кому почитать нада… Ахмедыч один на весь город… Ой-ой-ой…

Вера Георгиевна приблизилась к груде макулатуры и, нагнувшись, стала перебирать бумагу. В основном это были потрепанные школьные учебники (многократно мелькала «Родная речь» – родной ее учебник, по которому она преподавала в школе вот уже сорок лет), подшивки газет, амбарные книги и папки бухгалтерского учета. Реже попадала художественная литература. Взгляд вылавливал отдельные строки, имена и фамилии, и она, будто разгадывая кроссворд, старалась вспомнить, откуда это и кто автор. Чаще всего попадались книги самых популярных авторов, классика. Гора книг оплывала, словно речной песок, но пока ничего не попадалось. Мужики, что выворачивали карманы у тряпья, скоро бросили это занятие и опять приступили к макулатуре.

– Ты что, бабка, шукаешь там? – спросил один. – Никак, книгу с деньгами сдала? Иль сберкнижку? Другой засмеялся.

– Я книги старые ищу, – сказала Вера Георгиевна и оторвалась от бумаги. – Тут старинные книжки сдавали… Вы не видали?

– А! – догадливо бросил первый, что спрашивал про сберкнижку. – Это что с библиотеки приперли? Так они не с того краю. Ты с другого заходи, что с утра привозили, – там, – он показал на угол.

– Так всё-таки из библиотеки привозили? – испуганно спросила Вера Георгиевна.

– Ну, – подтвердил мужчина и пригляделся к ней. – Привозили… На самосвале… Организация… На машинах возят…

Она тоже взглянула на мужчину внимательнее, поморгала, будто сгоняя слезу; что-то знакомое показалось ей в этом лице: плутоватые глаза, чуб, свисающий на лоб…

– Так мы ж почти все запрессовали, – сказал другой мужчина, постарше, – Она ж в тюках увязана стоит…

Вера Георгиевна прошла в угол, присела на корточки, и снова замелькали перед глазами потрепанные книги, журналы, газеты… Ага! Вот и штамп городской библиотеки! Целый слой книг, влажных, изодранных в лохмотья, но все – современных издательств. Выкопав «яму», она непроизвольно обрушила бумажный «берег», и прямо к ее рукам скатилась неимоверно толстая, больших размеров книга без обложки. Вера Георгиевна подняла ее на колени и с трудом разглядела блеклые буквы старой печати. Книга была бумажная, и, похоже, корки отодраны только что. Не прочитав и слова, она засунула ее в кошелку и взялась рыть бумажную яму с еще большим упорством.

Через несколько минут снова повезло: из толщи макулатуры, словно глыба из песка, выглянула еще одна старинная книга, на сей раз рукописная, но тоже без крышек. Вера Георгиевна решила больше не рыться, а перебирать все книги подряд, просеять их, как сквозь сито. В сарае горела тусклая лампочка, да и то возле прилавка, и свет в угол едва доставал, к тому же начали уставать руки и глаза. «Сколько добра, – думала она, разбирая книжный завал. – Люди писали, мучились, ночей не спали… А потом наборщики работали, печатники… И вот надо, же – истрепались, пропали, и труд пропал…»