Однажды утром явился ко мне просить подаяния какой-то обтрёпанный аббат, и к величайшему своему изумлению узнал я в нём моего брата.

— Зачем ты уехал из Венеции?

— Меня вынудила бедность.

— И тебе лучше живётся в Риме?

— Но раз уж я отыскал тебя, любезный брат, у меня ни в чём не будет нехватки.

— Ты ошибаешься, мой друг. Я не богат и не намереваюсь поощрять твоё бездельничество. Разве у тебя нет никаких средств?

— При мне мои таланты.

— Какие же?

— Я могу служить мессу и обучать родному языку.

— Ты — учитель итальянского в Италии!

— У меня уже две ученицы, дочери моего трактирщика.

— И ты смеешь являться перед сими девицами в подобной одежде? Несчастный! Возьми этот костюм и рубашку.

— Превосходно! Но мне нужно ещё и денег.

— Убирайся к чёрту, ты ничего не получишь.

Выйдя от меня, сей бездельник отправился к герцогине Фиано, которая приняла его из одного только любопытства. Он умолял её принять в нём участие, жалуясь, что я бросил его на произвол судьбы, и сия дама обещала ему вспомоществование. Вообразите мой конфуз, когда она завела об этом речь. Я просил её, как милости, не тратить попусту время на этого повесу и пересказал все его мошенничества и проделки со мною. Благодаря моему вмешательству, двери сего дома закрылись для него, но он сумел втереться во многие другие. Всякий встречный говорил мне о нём и старался заступиться за него. Сам он даже откопал аббата Гуаско, обитавшего на третьем этаже возле Trinita del Monte.[6] Сей последний явился с увещеванием, что мне должно быть стыдно бросать своего брата на римской мостовой. Засим он предложил, чтобы я обеспечил его существование, выдавая ему каждодневно три паоли. “Чёрт с ним!” — отвечал я и согласился. Я передал аббату Гуаско небольшой запас вещей и обещал регулярно платить просимый пенсион, который составил почти девять экю в месяц. При моём неверном положении это было всё, что я мог сделать. 

XLIII БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ И ПРЕВРАТНОСТИ ЛЮБВИ 1772 год 

XLIII

БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ И ПРЕВРАТНОСТИ ЛЮБВИ