Жудырык сжал узловатыми пальцами седую бороду и совсем закрыл глаза, ушел в себя, в свою далекую молодость. Он перебирал свою память, как вещи в тесной мазанке. Много десятков лет с тех пор прошло, много наслоилось в ней разных событий и дел, заслонили они, отодвинули в уголок полузабытые дни того давнего похода, когда караван с тюками белой шерсти для хивинского хана чуть не остался навсегда в степи Устюрта. Тогда тоже в колодцах не нашли воды… Многие лошади пали от жажды, пять погонщиков не дошли до следующего колодца, остались лежать на горячей красноватой земле, и ни у кого не хватило сил, чтобы предать их тела земле, как требовал мусульманский обычай…

Аксакал долго еще напрягал свою память. Из прошлого, как из тумана, всплывали житейские советы бывалых степняков, они были просты и мудры, потому что их проверили многие поколения: когда встретишь пустой колодец, не предавайся унынию и отчаянию, не рыскай по степи в поисках других колодцев, ибо многие погибли, кружа почти на одном и том же месте; как бы ни было тяжело, спасение только в движении, — собери силы и иди вперед, иди по караванной тропе, не сворачивая, и доберешься до иного колодца: не вся же степь безводная!

Об этом и поведал бойцам старый охотник.

Джангильдинов все же знал, что сейчас решающее слово за ним. Он внешне сохранял на лице спокойствие и даже суровость. Что ждет отряд впереди — никто не знал. Есть ли вода в колодцах — никому не известно. Враждебная пустыня хищными глазами взирала на людей, которые были похожи на мелких букашек, дерзнувших влезть на огромную шершавую ладонь степи…

В эти минуты Алимбей припомнил свои скитания по разным странам Востока, блуждания в Аравийской пустыне. Тогда он и несколько бедуинов чуть не погибли в песках от жажды. Смерти он тогда не боялся. Жизнь его была безрадостной, бесцельной.

Иное сейчас. Не о смерти он думал, а о слове, данном в кремлевском кабинете, о том большом деле, которое доверили ему.

— Послать в разные стороны разведку. А остальным — вперед! — приказал Джангильдинов, первым тронув своего коня.

Отряд молча снялся и двинулся в путь, которому, казалось, не будет конца…

6

6

Джэксон понуро брел за повозкой особого отдела. Невеселые думы роем проносились в его голове. Судьба как будто бы надсмеялась над ним. Сначала принесла избавление от смерти в песках, дала короткую передышку и теперь снова бросила в дикой степи. Баклажку с теплой мутной жидкостью Сидней привязал к поясу под гимнастеркой. Подальше от соблазна, подальше от чужих глаз. А в переднем кармане лежал сверток с крупными зернами соли. Это он сделал по совету Малыхина. Валентин знал от моряков, побывавших в дальних плаваниях в океане: кристаллик соли на языке спасает от мук жажды, притупляет ее.