— Да… С первого же раза, когда увидела его взгляд, брошенный на вас во время танца. Я хлопала в ладоши, кричала «бис», а мне хотелось плакать. Мне показалось, на меня никогда он так не смотрел. А потом, помните, Александр Александрович встречал вас на вокзале с цветами, мы подошли к Михаилу — он стоял с Никитиным, — Алексей так сказал о вашей душе… Тогда я рада была дождю. Никто не заметил, никто не понял, отчего такими влажными стали мои щеки. Только Арсений с испугом взглянул, и все. И когда Алеша пошел проверить, выполнит ли свое обещание Михаил Варламович и встретит ли он вас, я так плакала, гордилась благородством Алеши и плакала. Честно говоря, не знаю до сих пор, что было сильней: гордость или ревность, страх его потерять. В такие минуты я себя презираю, а поделать с собой ничего не могу. А ночью, когда убили Эдика Крюкина, Алексей ночью прошептал ваше имя. Я тогда до утра глаз не сомкнула.

Нина понимала: надо сказать какие-то слова, отвести от себя всякие подозрения, уменьшить, заглушить эту ревность. И одновременно ликовала от сознания своей женской силы. И стыдилась ее, и пыталась порицать себя за тайную радость нежданной победы. А главное — не могла пролепетать ни слова. Все было бы ложью: и «да», и «нет».

Анна Максимовна судорожно поднесла к губам совершенно сухую чашку, сделала судорожный глоток, судорожно поставила чашку на стол, мучительно ожидая ответа Нины.

— Вы молчите, Нина?.. Да, тут меньше всего скажут слова… Однажды в припадке благородства я сказала себе: пусть Михаил увидит отношение Алексея к Нине, может быть, ревность исцелит Михаила от его фанатической привязанности к служебным делам. Но припадок благородства прошел, а боль стала еще глубже. Если бы не ваш прямой вопрос, может быть, я так бы и не решилась высказать всего. Конечно, вы моложе меня, вы интересная, красивая…

— Нет, вы красивая! Кто счастлив, тот красив! Вы счастливы, и вы красивы.

— Да, я счастлива, когда не ревную. Но я и себя не щажу. Я себе говорю: «Ты — негодная, ты так заботишься о духовном единстве Михаила и Нины, чтобы не возникло этого единства между Ниной и Алешей».

— Зачем на себя наговаривать? Я сплю и вижу, когда наконец Михаил будет хоть немножко времени уделять мне. А вам за помощь и за хлопоты душевное спасибо. И надеюсь, мы с вами будем навсегда друзьями и союзниками!

Сказав это, Нина усомнилась в своей искренности. Усомнилась в искренности ее и Анна Максимовна. Слова прозвучали в порыве, рожденные жаждой собственного счастья. Но кто может поручиться за свое сердце? Можно нравственно поступать, и все же это еще не означает нравственного мышления. Ты будешь поступать, может быть, так, как диктует тебе мораль, но вопреки своим желаниям и наперекор своим чувствам.