На снегу скорее угадывались, чем были различимы, темные расплывшиеся бугорки. Ни шороха, ни звука, ни огонька. На земле и в воздухе полная неподвижность. Можно было подумать, что враг покинул свои обжитые позиции.

— Ну, в добрый час! Почин — дороже денег! — шепотом произнес Фролов и махнул рукой. — Только чур — не увлекаться. Помните о луне. Чуть чего, тягу назад!

Костя Люн, Коломейцев, Кеша-Кешич и Назарка, пригнувшись, разошлись в стороны и потерялись из виду.

Плотно приникая к стылой земле, Назарка подполз к первому трупу. Быстро, стараясь не лязгать зубами — страшно и неприятно быть рядом с мертвым, — ощупал его. Острым ножом полоснул по ремню. Подсумки были объемистые, тяжелые. Со вздохом облегчения Назарка пихнул их в мешок. Полежал, выравнивая дыхание, поправил на себе простыню и пополз дальше. Следующий убитый был на совесть увешан сшитыми из сыромятной кожи патронташами. Назарка забрал их, пробрался к следующему трупу. Он то и дело замирал, прислушиваясь до звона в ушах. Мысль, что товарищи поблизости, придавала бодрости, да и белобандиты ничем не проявляли себя.

«Однако, хватит», — решил Назарка, когда мешок его изрядно набух, и кинул взгляд на небо.

Он повернул обратно. Сначала, припадая к земле, Назарка передвигался на четвереньках, потом закинул поклажу за спину и припустил во весь дух по утоптанному снегу.

— Во сколько! — ликующе сообщил он встретившим его красноармейцам. — Еще можно столько же набрать! А ружья ни одного не видел.

Вскоре появился Костя Люн. Ноша его тоже была нелегка. Потом вернулись Коломейцев и Кеша-Кешич.

— Голь на выдумки хитра! — смеясь, заметил Кеша-Кешич. — Еще кое-что насобирали. — И он извлек из-за голенища камуса фляжку, сильно взболтнул ее. Во фляжке звучно булькнуло.

— Добро!.. Добро! — приговаривал Фролов.

В юрте поярче расшуровали камелек. Тепляков, в грязноватой повязке-чалме, раскинул на земляном полу шинель, принялся бережно высыпать на нее содержимое принесенных мешков. Вокруг сгрудились красноармейцы. Латунные и медные гильзы тускло поблескивали в прыгающих отсветах пламени.

— Эх, братцы! — не скрывая разочарования, протянул Ларкин. — Я гляжу, тут шрапнель всяких калибров и систем. Винтовочных-то — тю-тю!

— Все сгодится! — ответил Фролов и приказал: — А ну давай, сортируй трофеи! Винтовочные сюда, винчестерные тридцать на тридцать — туда, шестнадцатого калибра ко мне, двенадцатого — в ту сторону!

Красноармейцы принялись за дело.

— Вот и славно! — удовлетворенно произнес взводный, потирая ладонь о ладонь, когда весь боезапас был рассортирован по отдельным кучкам. — Товарищ Ларкин, свои оставшиеся обоймы передайте Люну, а сами берите вот эти. За винчестером сходите в штаб. Тут вам на целый день доброго боя, пожалуй, хватит... Товарищ Чыбычахов, забирай, догор, берданочные. Вишь, их сколько!