– Сударыня, вы согласны?

– Поневоле, государь, – ответила Мария Антуанетта.

– Мне не нужно вашего самоотречения, – раздраженно заметил король.

– А что же вам нужно?

– Мне нужна ваша убежденность, которая усилила бы мою.

– Вы требуете от меня убежденности?

– Да.

– Ну, если дело только за этим, то я убеждена, государь.

– В чем же?

– В том, что наступил тот час, когда наша монархия превратится в достойное лишь жалости и презрения государство.

– О, не надо преувеличивать, – отозвался король. – Достойное жалости – согласен, но никак уж не презрения.

– Государь, от ваших предков-королей вам досталось довольно мрачное наследство, – печально проговорила Мария Антуанетта.

– Да, – признал Людовик XVI, – наследство, которое я, увы, разделяю с вами, сударыня.

– Если ваше величество позволит, – вмешался Жильбер, которому в глубине души было жаль этих несчастных павших монархов, – я скажу вот что: мне не кажется, что вы должны видеть будущее в столь мрачном свете. Деспотической монархии пришел конец, начинается монархия конституционная.

– Ах, сударь, – возразил король, – разве я гожусь для устройства такой монархии во Франции?

– Но почему же нет, государь? – удивилась королева, немного ободренная словами Жильбера.

– Сударыня, – ответил король, – я человек здравый и к тому же ученый. Я вижу вполне ясно, в глазах у меня не мутится, и я знаю все то, чего мне знать не нужно, чтобы управлять страной. В день, когда меня столкнут с высот неприкосновенности абсолютного монарха, когда я стану обычным человеком, я потеряю всю свою искусственную силу, которая только и нужна для управления Францией; ведь если признаться, то Людовики Тринадцатый, Четырнадцатый и Пятнадцатый только благодаря ей и держались. Кто нужен сегодня французам? Хозяин. А я чувствую в себе способности быть лишь отцом. Что нужно революционерам? Меч. Но я не чувствую в себе силы нанести удар.

– У вас нет силы нанести удар? – воскликнула королева. – Удар по людям, отнимающим имущество у ваших детей и намеревающимся обломать у вас на челе все зубцы французской короны, один за другим?

– Что тут ответить? – спокойно проговорил Людовик. – Ответить «нет»? Я вызову у вас тем самым очередную бурю возмущения, которое и так мешает мне жить. Что-что, а уж ненавидеть вы умеете. Тем лучше для вас. Вы умеете даже быть несправедливой, но я вас не упрекаю: это качество необходимо властелину.

– Уж не считаете ли вы, что я несправедлива к революции?