Бийо издал удивленное восклицание.

Что до Питу, то он вытаращил глаза: довод показался ему неубедительным.

– Послушайте-ка, – сказал Бийо, почесывая ухо своей могучей лапой, – кажется, я не совсем хорошо вас понимаю.

– Берите стул, Бийо, – отозвался Жильбер, – и садитесь рядом.

Бийо последовал его приглашению.

– Ближе, ближе, чтобы слышать меня могли только вы.

– А я, господин Жильбер? – робко спросил Питу, давая понять, что готов уйти по первому требованию Жильбера.

– Нет, оставайся, – разрешил Жильбер. – Ты еще молод, тебе будет полезно послушать.

Питу навострил уши с тем же усердием, с каким до этого таращил глаза, и сел на пол рядом со стулом папаши Бийо.

Довольно странно выглядело это тайное собрание трех человек, сидящих в кабинете Жильбера подле стола, заваленного письмами, бумагами, свежими оттисками газет, в нескольких шагах от двери, безуспешно осаждаемой просителями и жалобщиками, которых сдерживал старый придверник, полуслепой и однорукий.

– Я слушаю, – проговорил Бийо. – Объясните, мэтр: почему все кончится плохо?

– Так вот, Бийо. Знаете ли вы, чем я сейчас занят, друг мой?

– Пишете на бумаге какие-то строчки.

– Но что они значат, эти строчки?

– Как же вы хотите, чтобы я догадался, когда я даже не умею читать?

Питу робко поднял голову и бросил взгляд на лежавший перед доктором лист бумаги.

– Там какие-то цифры, – сообщил он.

– Вот-вот, цифры. А в этих цифрах – крах Франции и в то же время ее спасение.

– Вот оно как, – протянул Бийо.

– Вот оно как, – эхом повторил Питу.